Пейзажи этого края. Том 1

Весной 1956 года высшее руководство отправило Уфура вести сев на неорошаемых полях. Он взял с собой молодого парня в помощники, запряг лошадь в телегу на деревянных колесах, погрузил плуг, семена пшеницы для посева, корм для лошади – и отправился в путь. То, что называют неорошаемыми полями, – это земля на склонах по северному берегу долины реки Или. Из-за высоты рельефа туда нельзя провести воду, но земля там плодородная. Сельчане каждый год в начале весны сеют там понемногу то пшеницу, то кунжут, а в августе смотрят, что из этого вышло: если есть урожай – отправляются косить, а если не выпадало дождей – не будет ни колоска, только потеряешь семена; обычно все же какой-никакой урожай был. Если выдавался хороший год и летом было много дождей, то неорошаемые поля давали пшеницы много и хорошего качества; из нее получалась мука с высоким содержанием клейковины, тесто из такой муки идеально подходило для раскатывания и растягивания – делать ту самую лапшу, до которой все большие охотники.

Засевать неорошаемые поля – это во многом полагаться на удачу, что показывает неразвитость производительных сил нашего сельского хозяйства, однако для производства продовольственного зерна в Или это полезная прибавка, и поэтому каждый год за эту работу брались – и брались как следует. В тот год, когда на склоны поехал Уфур, планировали закончить посев за пять дней, но из-за того, что в середине срока прошел дождь, за пять дней не управились. Корм для лошади еще оставался, а вот сухой паек – то есть лепешки – кончился. Если возвращаться в село за едой – туда да обратно пешком будет два дня, да и как возвращаться, не сделав дело? На такое Уфур решиться не мог. Он сказал своему помощнику так: «Ничего, лучше останемся; ну не пообедаем завтра. Возьмемся за дело, закончим посев – и тогда уж домой, отъедаться да отдыхать!» Парень-помощник, видя такой подход и решимость Уфура, с ним согласился; только кто ж знал, что работать на пустой желудок окажется так непросто! Корзина с семенами стала тяжелой, каждый шаг давался с трудом, холодный пот бежал по лицу, во рту было и горько, и кисло, подташнивало… Видя такое дело, Уфур велел парню возвращаться, а сам, стиснув зубы, работал до глубокой ночи. На седьмые сутки, в полдень, победно завершив свою миссию, довольный и улыбающийся во весь рот Уфур вернулся «под тополь».

Был и другой случай, уже в 1958 году, когда к ним в бригаду впервые прислали трактор: только что избранному бригадиром Уфуру сообщили, что в семь часов вечера к ним «под тополь» пригонят трактор, чтобы Четвертая бригада пахала ночью. Сразу после ужина Уфур пришел «под гильзу» на первое свидание с «железным волом», можете себе представить! Час прождал, еще час – и тени трактора нет! Другие ответственные работники из бригады пришли сменить Уфура – но он сказал, что говорил с начальником техстанции и обещал, что лично будет на месте. Ничего, если он подождет трактор, а вот чтобы за ним бегали, когда трактор придет, – так не годится. Его золотоволосая жена-татарка Лейла приходила, звала домой – он и ее не стал слушать. Кое-кто стал посмеиваться над бригадиром, но тот не обращал внимания. Он прождал восемь часов и лишь в половине четвертого утра услышал вдали тарахтенье мотора. Вот такой человек Уфур – прямой, надежный, не знающий устали, не боящийся трудностей.