Пехота

Малой влетел в посадку, ткнулся плечом в хилый ствол акации, заставив верхушку качнуться, и тут же заработал подзатыльник от меня. Повернули налево, первым пошел Сява, раздвигая нечастые голые ветки как-то удивительно аккуратно и проскальзывая между ними всей своей огромной тушей. Сзади зашушукались, Клим тут же обернулся и внимательно посмотрел. Шушуканье смолкло.

Вот он, клинышек кустов из посадки — на следующее поле. Мой выход, мой и Бубны, у меня пулемет, а у него СВД. Скоро стемнеет, и нахера нам СВД, непонятно, но все-таки… Пусть будет.

Бубна, маленький и толстый, тут же скинул каску, аккуратно пристроил ее под дерево, не чинясь, лег на пузо и пополз в кусты. Я вытащил из подсумка короб, сбросил СМЕРШ и остался в одном бронике и каске. Опустился на колени, положив пулемет на спину, взял в руки мягкий новомодный короб и, неудобно с'oвая локтями и отставив жопу, заполз в кусты, что тут ползти, метров пять. Но земли на одежду набрал, да куда ж без этого. Стянул холодный ПКМ и на боку, стараясь не сильно ворочаться, разложил сошки. Не, надо сместиться, куст закрывает… вот, теперь норм. Отлично. Пятьсот метров поля до следующей посадки отсюда, сбоку, просматривались отлично. Ну, пока светло. По темноте будет хреново, поэтому у Бубны вместе с СВД есть и теплак. Он смотрит — я стреляю. Если придется. Ой, чую придется.

Чччерт. Курить хочется, но тут хер покуришь. Ладно, потом накурюсь, думаю, мы тут ненадолго. Я опять заворочался, раскачивая кусты. Блин… Ладно, надеюсь, они не заметили. Клим молча махал руками, распределяя людей, и через пару минут все девять человек, пыхтя и шурша ветками, толкая деревья, как-то расселись вдоль посадки. Короче! Нормально все будет, не мандражируй, Боря! Справа, лежащий в паре метров Бубна повернул ко мне круглое лицо и подмигнул. Обмотанный какой-то тряпкой ствол СВД тихонько рыскал, прощупывая белорусской оптикой незасеянное три года поле, по которому скоро должны будут идти хохлы.

В двух с половиной сотнях метров на качание кустов и деревьев смотрел, валяясь в медленно натекающей луже собственной крови, один из этих хохлов — Рагнар.

5. РАГНАР

Номер Ленки до сих пор был на быстром наборе. Конечно же, я не позвонил. Привет там, как дела, че звонишь. Ирку услышать? Так она у бабушки… Ну, вот и поговорили. Нахер нужны такие разговоры?

Маме позвонить… Мама дома уже, наверное…

Бля! Да что ж за херня такая? Дохнуть собрался, сука, блядь, ярл Каттегата? Звонить маме, прощаться? Шоб мама с инфарктом, а ты тут весь в печальном образе? Ебнулся, блядь, совсем на своей печальке? В армию пошел себе доказать, а как прищемило — маме звонить? Нахер пошел. Нахер, бегом, это, блядь, душевные терзания! Открой глаза и смотри, героический герой, свичечка, блядь, крапка, гиф! Дебил!

Я выдохнул. Фуууух… отэто пробрало, аж голова закружилась, в глазах мелькают-раскачиваются какие-то… Стоооп. То не в глазах. Шо, не привиделось? Есть?

Впереди, на краю моей же посадки, метрах в трехстах мелькнула чья-то бочина. Сбочинил чувак, бгггг, засветился. Качнулись кусты раз, потом другой… Ага. Вот значит как — они вылезают в кусты на поле, а остальные… остальные по посадке растянутся, ко мне ближе. Сюда они не пойдут, думают, шо здесь группа, а не один калека с одним «покемоном»… Так что делать-то? Палить себя или нет?

И вдруг стало совсем просто. Я даже перевалился на спину, тяжело упал на скользкие прошлогодние листья, зашарил рукой в нарукавном… Слушай, а солпадеин работает, боль утихла, только дергает немного. Небо… Я сделал то, что делал уже много тысяч раз — сунул в рот сигарету «РотмансДэми», почиркал оранжевой покоцанной зажигалкой, затянулся глубоко-глубоко и с силой выдохнул дым в низкое небо Донбасса. Небо было красивым.

Короче, майн диар кулеметник. Вот теперь они, точно, на сто процентов уверены, что разведгруппа, которую изображаем мы втроем — я, сигарета и ПКМ, — все еще тут. Еще и ржут над дебилами-укропами, которые курят палевно. Иии… Так, о чем это я… Блин, чего-то херово, не надо было курить… Так вот. Теперь их глазки смотрят на меня и ждут моей инициативы. А Сайгон в это время… должен уже начинать идти за мной. Так? А хер его знает. Это я себе так думаю. По привычке. А еще — если я таки начну стрелять, то перезарядиться не успею. Значит херачим «на расплав», шестьдесят патронов есть, ну и норм.

Хотя… нет, неправильно. Глупости это все, ненужное никому геройство. Долежу до темноты, сепары по темноте сюда точно не пойдут, и уйду. А пацаны — не дураки, как за мной идти будут, увидят сепаров, и тут же…

И тут же все равно пойдут за мной. Ну, тогда хера я себе ебу мозги?

Я проглотил комок горячего сухого дыма и запустил бычок прямо вверх, в апрельское небо под Докучаевском. Выдохнул, зачем-то провел ладонью по щеке и вдруг, сам того не понимая, выплюнул в эту мою странную грязную последнюю реальность самое страшное заклинание Збройних Сил України:

«А чи нам нє похуй?» Похуй. Погнали. Три.

Крутнулись небо-земля, я привалился к пулемету, зашипела, кажется, внутри меня ставшая неожиданно горячей кровь.