Пехотинец в Сталинграде. Военный дневник командира роты вермахта. 1942–1943

Оставив своего командира и его адъютанта, я с Неметцем отправился обратно на наш КП. В нашем секторе все было спокойно.

10 октября

Мы находились на наших новых позициях уже целых десять дней. Можно было подумать, что весь тот ад, что творился в центре северной части города, примерно в 3–6 километрах от нас, почти не имел к нам отношения. Прокручивая в голове события последней недели, я вынужден был признать, что на нашем участке мало что успело произойти. Залпы «сталинских органов» по утрам и после полудня, то по двенадцать, то по 24 снаряда, стали нашими постоянными спутниками. В ответ вражеский КП, который я выявил со своей расположенной на возвышенности скрытой наблюдательной позиции, получил свое! Командир взвода тяжелых пехотных орудий лейтенант Вайзе направил ко мне артиллерийского наблюдателя. Я рассказал ему о цели. Вайзе не хотелось бросать свои «15-см чемоданы» (так окрестили его 150-мм снаряды) слишком близко к передовой. Он считал, что риск слишком велик, но я убедил его, что он оправдан. Перед тем как он отдал приказ открыть огонь, предупредили всех моих солдат. Когда с грохотом начали стрельбу тяжелые орудия, все они спрятались поглубже в укрытия. Когда ты знаешь, что к тебе летит снаряд, за его полетом можно проследить невооруженным взглядом. Вскоре после того, как лейтенант Вайзе по телефону передал команду на позиции артиллерии, послышался грохот выстрелов, к которому через несколько секунд добавился рев снарядов. В течение долей секунды они были ясно различимы в полете, потом сразу же стал слышен «бум» от их разрывов. В то же мгновение повсюду на землю и над нашими позициями посыпались осколки, обломки дерева и куски мусора. Нам понравился результат, и мы повторяли ту же операцию еще дважды после того, как совместно уточняли расположение обнаруженных целей.

Вайзе убедился в том, что подобные упражнения вполне возможны, если вовремя предупреждать о них наших собственных солдат.

Наш батальонный посыльный Марек получил осколок в каску, когда возвращался с батальонного КП ко мне. Шлем получил легкую вмятину, однако самому Мареку, слава богу, удалось избежать ранения. Часовым на позициях приходилось быть особенно бдительными. Мы не могли посылать вперед разведывательные группы, так как не имели для этого достаточных сил.

Погода продолжала быть такой же ясной и солнечной. Ветер подул с 8 октября, но на следующий день вновь было солнечно и ясно. Противник все еще появлялся перед нами в виде быстро мелькающих фигур, пропадающих так стремительно, что днем их совсем невозможно было разглядеть. Как я уже говорил, обе стороны опасались снайперов[31].

Как только позволяло время, я наносил визит на свою скрытую снайперскую позицию на чердаке.

11 октября

11 сентября слева от нас, с северного направления, послышались звуки тяжелого боя. Мы сразу же отметили это, поскольку шум битвы обычно слышался либо прямо по фронту, либо правее, то есть с востока или с юга.

А позавчера у нас появился «дезертир поневоле». Сорокалетний русский солдат заблудился в темноте и в результате явился на наши позиции вместе со своим противотанковым ружьем. К сожалению, у него при себе было всего пять патронов к ружью. Я объявил о своем эксклюзивном праве и на ружье, и на боеприпасы. Самого пленного отправили в штаб батальона.

В тот же день наши соседи слева отразили локальную атаку русских.

Вчера утром шел дождь. Это был мой первый дождь на этом месте. К полудню солнце снова сияло так, как будто погода здесь всегда была только такой.

Я получил из дома от жены два письма, датированные 15 сентября. Значит, было снова установлено прямое почтовое сообщение с домом.

14 октября

И сегодня, 14 октября, солнце было уже высоко в небе. Я, как часто это делал в последние дни, находился на наблюдательном пункте прямо над КП моей роты. Мне больше нравилось вести наблюдение из правого окна. Отсюда открывался лучший обзор на главный участок поля боя. С раннего утра самолеты Ю-87 «Штука» начали наносить удары. Налеты продолжались без перерывов один за другим.

Крошечные белые облачка, пляшущие вокруг атакующих самолетов, говорили о том, что зенитные орудия на противоположном берегу Волги не дремлют. Я был настолько поглощен наблюдением, что не обратил внимания на залпы артиллерии, которые противник произвел в нашу сторону из района хлебозавода. Когда Павеллек и Вильман закричали мне: «Герр лейтенант, „органы!“», было уже слишком поздно. Я услышал рев ракетных снарядов, и в тот же момент по моей каске застучали куски ближайшей дымоходной трубы. Осколки кирпича от печки ударили мне в плечо, руку и ногу. Меня бросило на землю. Наступила мертвая тишина. Я ослеп от дыма и пыли. А когда пришел в себя, быстро убедился в том, что не получил серьезных ранений. Открылся люк в подвальное помещение, где располагался КП. Я слышал, как старший в управлении роты воскликнул в полном изумлении:

– Святая Богоматерь, нам повезло! Все в порядке, геррлейтенант?

Он поднялся ко мне и критически осмотрел меня: