Пехотная баллада

Центром внимания, впрочем, были лошади. Одну из них предложили Блузу, но он встревоженно отмахнулся, пробормотав, что хочет «остаться верен своему скакуну», который, с точки зрения Полли, больше всего напоминал самодвижущуюся стиральную доску с дурным нравом. Но, наверное, лейтенант принял правильное решение, потому что злобенские лошади были огромными, могучими, закаленными в боях, огнеглазыми животными. Если бы Блуз попытался сесть на одну из них, то, вероятно, порвал бы штаны, а если бы вздумал потянуть за узду, то скорее всего вывихнул бы руку из плеча. Теперь с каждого седла свисала пара сапог, а на прекрасного коня, стоявшего первым в веренице, с некоторым сомнением взгромоздился капрал Шкаллот.

— Я не лошадник, сам знаешь, Три Куска, — сказал Джекрам, закончив привязывать к седлу костыли, — но тебе, черт возьми, достался отличный скакун.

— Ты прав, сержант. Его хватит на неделю целому взводу.

— Уверен, что не хочешь с нами? — спросил сержант, отходя. — Черти-злобенцы тебя еще не дочиста обрубили.

— Спасибо за щедрое предложение, сержант, — ответил Три Куска. — Но быстрые лошади скоро станут настоящим сокровищем, и уж я своего не упущу. Эти коняги окупят жалованье за три года!

Он повернулся в седле и кивнул остальным.

— Удачи, парни, — бодро сказал он. — Вы идете под ручку со Смертью, но я ее видел, и, говорят, иногда она подмигивает. И не забывайте наливать суп в сапоги!

Кавалькада тронулась с места. Три Куска со своими трофеями исчез во тьме.

Джекрам проводил его взглядом, покачал головой и обернулся к рекрутам.

— Ладно, девочки… что тут смешного, рядовой Холтер?

— Э… ничего, сержант… я просто кое о чем подумал, — сказала Кувалда, задыхаясь от смеха.

— Тебе платят не за то, чтоб ты думал. Тебе платят за то, чтоб ты шагал. Вот этим и займись.

И отряд зашагал прочь. Дождь прекратился, но ветер слегка набрал силу — он погромыхивал ставнями, задувал в обезлюдевшие дома, открывал и закрывал двери, будто искал вещь, которую «честное слово, положил вот здесь минуту назад», но искал тщетно. В Плотце не двигалось ничего, кроме ветра и огонька одной-единственной свечи, которую оставили на полу в задней комнате пустой казармы.

Свеча стояла под наклоном, опираясь на нитку, привязанную между ножками стула. Погорев еще некоторое время, она должна была пережечь нитку и упасть на пол — точнее, на выложенную из соломы дорожку, которая вела к груде тюфяков. На них лежали две старые канистры с ламповым маслом.

Сырой ночью на это понадобился почти час. А потом от взрыва в казарме вылетели все окна.

В Борогравию пришел рассвет, и была рыба.

Над лесом взлетел голубь. Он лег на крыло и полетел в направлении долины Кнека. Черная каменная глыба цитадели, вздымавшаяся над морем деревьев, была видна издалека. Стояло раннее свежее утро. Голубь, воплощенная целеустремленность, набрал скорость…

…и пискнул, когда с неба пала мгла и схватила его стальными когтями. Канюк и голубь некоторое время падали вместе, потом хищник слегка набрал высоту и полетел дальше.

Голубь подумал: «ОООООООО!» Если бы он умел связно мыслить и был чуть лучше осведомлен о том, как хищные птицы ловят голубей [2], то, возможно, задумался, отчего канюк держит его так… осторожно. Канюк не стискивал когти. И все-таки голубь подумал только: «ОООООО!».

Канюк достиг долины и низко закружил над крепостью. Тем временем на спине птицы показалась крошечная фигурка; отстегнув пару ремешков, она с величайшей осторожностью спустилась по ноге канюка. Добравшись до пленного голубя, человечек встал на колени и обхватил его руками за шею. Канюк скользнул над каменным балконом, снова набрал высоту и выпустил добычу. Голубь и крошечный человечек вместе покатились по каменным плитам в вихре перьев и замерли.

Голос откуда-то из-под голубя произнес:

— Блин…

По камням зазвучали торопливые шаги. Голубя подняли, и капрал Сварли Свирс обрел свободу. В нем, как и положено лепрекону, было всего шесть дюймов роста. С другой стороны, будучи главой и единственным служащим воздушного подразделения анк-морпоркской Городской Стражи, большую часть времени Сварли проводил так высоко в воздухе, что ему все казались маленькими.

— Ты цел, Сварли? — спросил командор Ваймс.

— Бывало и хуже, сэр, — сказал Сварли, выплевывая голубиное перо. — Жесткая посадка, черт возьми. В следующий раз будет лучше. К сожалению, голуби слишком глупы, чтобы ими рулить…

— Что ты мне привез?

— Газетчики выпустили голубя со своей повозки, сэр. Я всю дорогу за ним следил.

— Молодчина, Сварли.

Послышался шум крыльев, и канюк приземлился на парапет.

— Как его зовут? — спросил Ваймс. Канюк, как и положено птице, устремил на него безумный ледяной взгляд.

— Ее зовут Мораг, сэр. Ее обучили пиктсы. Чудесная птица.

— Это за нее мы заплатили ящик виски?

— Да, сэр, и она стоит каждой капли.

Голубь затрепыхался в руках Ваймса.

— Подожди здесь, Сварли. Я пришлю Реджа с освежеванным кроликом, — сказал Ваймс и зашагал в башню.

Сержант Ангва, сидя за столом, читала «Живой Завет Нуггана».

— Почтовый голубь, сэр? — поинтересовалась она, когда Ваймс сел.