Пекинский узел

— Простите великодушно, милорд, но нам, французам, не свойственна категоричность островных жителей, — несколько побледнел барон и сцепил пальцы, что, в общем-то, было ему совсем не свойственно. — У русских — врождённая любовь к России. Они чувствуют её сердцебиение намного лучше и острее, нежели собственный пульс. Думаю, вы согласитесь с моим доводом, и я, ощутивший на себе ваше благосклонное внимание, буду польщён, и благодарен вам за предоставленную мне возможность общаться со столь редким и всеохватным умом.

— Превосходно, превосходно! — делая вид, что аплодирует, воскликнул лорд Эльджин. — Вы начинаете дерзить. Мне это нравится, но я не потакаю своим чувствам: я человек дела. И должен заметить, что людей, любящих Россию, в принципе, не так уж много. Россия велика, а русских — мало. Отсюда подлость, хамство и бесчестие. Сплошная паутина пустомель!

Барон Гро пошевелил в воздухе пальцами.

— Православие растворено в русской природе, в её сути, я читал.

— Мы и природу сделаем иной, — пригвоздил его взглядом лорд Эльджин.

— И реки повернёте вспять?

— И реки! — отчего-то перешёл на шёпот англичанин. — Сломаем русских раз и навсегда, сожжём, развеем по ветру, как пепел! — Он откинулся на спинку стула и мечтательно прикрыл глаза. — Современной государственной механике нужны не души и сердца, не человеки, а носители общечеловеческих ценностей, живые куклы, актерствующие субъекты, им не надо думать отвлечённо и отвлечённо кого-то любить: увлекать их будут кукловоды и, — он щёлкнул пальцами, — жажда наживы! Всё. Эти недотёпы будут пробегать дистанцию в две трети их человеческой жизни со скоростью ветра и исчезать в пустоте «заслуженного» отдыха, навязанного им безумия.

Барон Гро в задумчивости тронул мочку уха, прихватил её пальцами и потянул вниз. — Вы забываете, милорд, что народы суть мысли Божьи, и, следовательно, ваши планы — планы богоборческие, это во-первых, а что касается второго довода, извольте: русские — люди из пепла, согласно их мифу…

— Это уже слишком! — вскинулся лорд Эльджин. — Будь мы в Лондоне, я вызвал бы к вам клиницистов из больницы…

— Для умалишённых? — возмущённо вскочил барон Гро и услышал ответ:

— Да!

Глава ХХХ

Глинистый взволок, по которому тянулись вереницы обездоленных китайцев, был нещадно разбит колёсами ручных тележек и скрипучих бричек, с установленными на них лодочными парусами, которые худо — бедно, а всё же помогали при попутном ветре двигаться в сторону Пекина. Несчастные скитальцы впрягались в дребезжащие повозки вместо тягловой скотины.

Разрозненные группки беженцев, не обременённые домашним скарбом, но крайне изнурённые и грязные, бродили по сгоревшему жнивью, по берегам речушек и Великого канала, по мокрым пепелищам; что-то высматривали в камышах, в глубоких рытвинах и ямах. Ворошили давно прогоревшие угли, садились на землю и плакали. Придавленные горем, ужасом войны, страхом голодный смерти, они обречённо опускали руки, выкрикивали в небо свои жалобы и стоны, валились в придорожные канавы.

Кто-то плевался в сторону казаков, принимая их за англичан, кто-то закрывал детям глаза, чтоб не видели проклятых иноземцев.

Самые стойкие рыли землянки.