Пекинское досье

Примерно на полпути я увидел кое-что любопытное. Два монаха, которые довольно горячо спорили. Удивительно, что эти монахи вообще могли говорить, но еще удивительнее то, что они спорили друг с другом. Я спрятался за какие-то кусты, когда они прошли мимо меня, теперь они молчали.

Остаток пути по комплексу я прошел без дальнейших сюрпризов. Я очень хотел, чтобы у меня было время. Я, должно быть, отсутствовал около полутора часов. Я предполагал, что нанес этому Куою двухчасовой удар, но все равно рискнул. Когда я подошел к главным воротам нашего жилища, их охраняли два монаха. Когда я уезжал, их не было. Но, как и все остальные, они опустили глаза и не обратили на меня никакого внимания.

Я не видел никого в коридоре. Быстро и бесшумно я добрался до двери нашей камеры. Я тихонько приоткрыл дверь. Тара все еще была там. Еще спит. Я посмотрел через камеру на другой коврик. Куой все еще был там. Уверенный в своем деле, я вошел в комнату. Но я не должен был быть так уверен.

Пара рук схватила меня сзади. Рука сомкнулась вокруг моей шеи. Я попытался вывернуться, но другая рука удержала мое запястье на месте и закатала рукав, когда эта рука крепче сомкнулась на моей шее. Я посмотрел назад. Это были два монаха. Должно быть, они молча следовали за мной. Третий ждал меня за дверью. Со шприцем. Доктор Куой поднялся с кровати. Я почувствовал укол. Я высвободился из шести сильных рук и излил свой гнев на первого монаха, оказавшегося в пределах досягаемости. Примерно через пару секунд кроличья нора открылась, и я начал падать.

Глубже.

Все глубже.

Снова в Стране Чудес.

Глава 24

Тара стояла надо мной и говорила что-то невнятное. На ней были ее собственные бледно-розовые трусики. На предплечье у нее была квадратная марлевая повязка. Я опустил глаза на предплечье. Там был такой же квадрат марли.

Они сделали это. Они вакцинировали нас.

Наши наследники уже плавали в пробирках, где-то в той лаборатории из кошмара, где-то среди спотыкающихся крыс и лягушек.

Я вcкочил с кровати.

— Успокойся, — сказала она. 'Успокойся. Ты еще слишком слаб. Двери охраняются. Мы пока ничего не можем сделать. Она повернулась и начала что то бормотать. Я покачал головой, пытаясь понять из ее слов хоть что-то разумное.

Потом я увидел его. Она разговаривала с монахом. Эта тарабарщина должна была быть ныне известным диалектом сутоев. Это был второй раз, когда опыт успокоительного заставил меня усомниться в собственном здравомыслии.

Мужчина сидел на полу, все еще держа тарелку с едой, которая привела его в нашу камеру. Он выглядел точно так же, как и другие. Бритоголовый. Но когда он открыл глаза, я понял, что он особенный. Никогда прежде я не видел таких глаз. В них были заключены все знания и вся невинность миллионов лет человечества.

Тара повернулась ко мне.

«Нин Танг — настоятель. Он пришел сюда, чтобы помочь нам. По крайней мере, чтобы убедиться, что наша еда не обработана наркотиком. Они планировали усыпить нас снотворным». Ее голос звучал немного дрожащим.

Я посмотрел на Нин Танга, в эти бесконечные глаза. — Это вся помощь, которую он нам оказывает?

Она пожала плечами. 'Я не знаю. Помогать нам в любом случае против его веры. Что бы ни случилось, на это должна быть воля — ну, скажем, Бога. У него такое ощущение, что он этому мешает, и это его беспокоит».

— Что это за религия, черт побери, — сказал я. «Является ли накачивание наркотиками и убийство людей волей Бога?»

Она спокойно посмотрела на меня. Он говорит, что его действия не могут предотвратить убийство. Он может влиять только на того, кого убьют. Если он ничего не сделает, они убьют нас. Если он поможет нам, мы их убьем.

— А для него это все убийства?

Она серьезно кивнула. "Это все убийства для него."

Я нахмурился. — Тогда почему он помогает нам?

«Он говорит, что помогает нам уравнять шансы».

Я огляделся. Нас было двое, и мы были заперты в камере. Безоружные. Снаружи их было много. Все вооружены. — Он правильно это называет?

Монах что-то сказал. Тара перевела это. «Он говорит, что понимает наши чувства… но хотел бы, чтобы вы могли понять его. Он сказал… — она замялась, словно опасаясь моей реакции. «Он сказал, что понимание принесет вам покой».

'Ах, да? Тогда это здорово. Он легко говорит о мире. Здесь, в его маленьком даосском храме. Но как насчет там? А как насчет всех тех скотов, которые прокладывают свой путь в жизни благодаря макам, которые он выращивает в своем саду? Спросите его, что он думает об этом. Тара посмотрела на землю и вздохнула.

— Ну, торопитесь, — сказал я. "Спроси его."

Они разговаривали друг с другом почти десять минут. Должно быть, это было очень интересно. Нин Танг сделал долгую задумчивую паузу и заговорил скорбным голосом. Наконец он сказал что-то, что заставило Тару обернуться.