Пекло

Тогда Тодор решил использовать свое преимущество – перевес в оружии и живой силе. Решил дать бой преследователям, повисшим у него на хвосте.

Его вертолет затормозил в воздухе и резко развернулся; преследователи также сбросили скорость и повторили маневр. Две машины, словно рассерженные пчелы, с ревом кружили друг за другом вокруг Эйфелевой башни.

Тодор приоткрыл дверь со своей стороны. В кабину ворвался свирепый ветер, подогретый ярко полыхающим пожаром внизу. Башня высилась, словно железная гора над морем огня. Сквозь ее железное кружево Тодор ясно видел противника. Враги изучали друг друга: каждый использовал короткую паузу, чтобы оценить силы другого.

Но Тодор знал: так не будет длиться вечно. Кому-то придется сделать первый шаг.

Оторвавшись от вражеского вертолета, он перевел взгляд на саму башню. Гордость города, самая прославленная парижская достопримечательность тоже не была забыта в святую ночь Рождества. У ее подножия, словно в насмешку над священным днем, раскинулась гигантская ярмарка сувениров и рождественских товаров. Она привлекла сегодня тысячи людей – как местных жителей, так и туристов, желающих полюбоваться Парижем в праздничную ночь.

Когда на землю явился ад, толпа отдыхающих оказалась заперта в башне. Взрыв газовой магистрали внизу преградил людям пути к выходу. Туристы угодили в ловушку – и бежали, спасаясь от огня и дыма, на верхние этажи.

На одном из уровней башни, этажах в двадцати над Парижем, Тодор увидел каток – и улыбнулся, глядя, как огонь отражается во льду. Среди перепуганной толпы он заметил немало детей – невинных душ, уже развращенных родителями. Подумать только, святейший из святых дней они проводят не в молитве и страхе Божием, а в веселье и развлечениях!

Зрелище это воспламенило его гневом; и в тот же миг ему пришла мысль о том, как оторваться от погони, как отвлечь преследователей.

Он поднял свое тяжелое оружие, знаком велев двоим товарищам сделать то же. Затем указал на запертых на башне туристов.

– Открыть огонь!

Глава 25

26 декабря, 02 часа 47 минут

по центральноевропейскому времени

Париж, Франция

Карли нахмурилась, не понимая, почему Ева на экране не двигается. Застыла, опустившись на колени, прижимая к себе что-то маленькое и трехцветное – черно-бело-рыжее.

Не понимал и Монк.

– Ты подарила Еве щенка бигля? – спросил он. – Зачем?

Мара не отрывала глаз от застывшего экрана – точнее, от боковой стороны его, где бежали строчки данных.

– Я назвала его Адамом.

Ну разумеется! Кто же еще может делить с Евой райский сад?

– Если ты решила ввести в Эдем цифрового Адама, – не отставал Монк, – почему было не сделать его, как в библейской истории, мужчиной? Что, как не другой человек, поможет Еве лучше понять нас?

– Лучше понять нас? – Карли нахмурилась. – Не всем женщинам для полной жизни требуется мужчина!

– Пусть так, – Монк пожал плечами, – но почему собака?

– Еве мужчина не нужен, – рассеянно ответила Мара, не отрываясь от столбцов данных.

Карли бросила на Коккалиса торжествующий взгляд, как бы говоря: «А что я говорила?»

– Не стоит забывать, – продолжала Мара, – что Ева, по сути, еще ребенок. Кроме того, она существо цифровое и никогда не будет размножаться половым путем – так что знакомиться со всеми сложностями и тонкостями биологической любви ей незачем. Вместо этого я хочу преподать ей несколько более важных уроков.

– Каких же? – спросил Монк.

– Для начала окситоциновый модуль создаст первичную эмоциональную связь. А когда эта связь будет установлена, Ева начнет понимать больше… намного больше! – Мара выпрямилась и указала на пару на экране. – Взгляните, как она смотрит Адаму в глаза. Она пытается угадать его потребности, его желания.

– Иными словами, ты хочешь научить ее строить модели сознания, – подсказала Карли.

– А что это? – не понял Монк.

– Следующий шаг в развитии интеллекта, – ответила Мара. – У детей эта способность развивается приблизительно с четырех лет. В этом возрасте они начинают воспринимать других людей именно как других, пытаются догадаться о том, что другие думают и чувствуют. Понять, говорят ли им правду или лгут. И на основе этих догадок принимают решения.

– Умение строить модели сознания – ключевое для развития эмпатии, – добавила Карли. – Невозможно ощутить к кому-то сострадание, если не способен мысленно поставить себя на его место.

– Ясно, – вздохнул Монк. – Шаг к тому, чтобы сделать ваш искусственный интеллект дружелюбным к людям и способным им сострадать.

– Лишь первый в длинной череде шагов. – Мара указала на щенка на мониторе. – В этом крохотном существе скрыто множество алгоритмов, и каждый из них должен продвинуть психическое развитие Евы и рассказать ей что-то о нас – или о том, чем она от нас отличается.

– Каким образом? – спросила Карли.

Мара взглянула на нее.

– Как дети чаще всего узнают, что такое смерть?

Карли перевела взгляд на Адама.

– Когда умирает любимая собака или кошка.