Пекло

— Сыночек, мой родной. Пусть ты и младший. Смотри за ними обоими. Бакыта береги, болен он, а Ахмед…запомни, Ахмед — животное…неприкаянный, весь в деверя моего. Ой, бед наделает, ой наделает, все от него настрадаемся! Отец из дома выгонит, и покатится в яму черную Ахмед. Его…родила чудовище, но она не виновата…Аллах нам дает детей и испытания от них. Вечно ты за них заступаешься, а должны они за тебя. Она знала, как в детстве спину под отцовский ремень подставлял, скрипел зубами и терпел, пока железная пряжка мясо рвала между лопатками. И в хлеву на привязи сидел, как пес паршивый, потому что вину на себя за братьев брал. Мать приходила, воду приносила, молоко с хлебом, плакала и кровь с моего лица вытирала. Но отцу не рассказывала, кто на самом деле виноват. Не потому, что меня не жалела, а потому что всегда гладила по голове и шептала: «Ты сильный, Саид, сынок мой родной, ты сильнее их. Ты, как мореный дуб, выстоишь в любую непогоду. А они…как сухие листья на ветру. Без отца и без тебя разлетятся в разные стороны и рассыпятся в прах…А ты…ты знаешь об этом и всю вину на себя. Зачем? Ладно Бакыт, а этот…этот — нелюдь. Это все он! Уйду я, а ты смотри за ними…Нельзя, чтоб Ахмед всем управлял…нельзя.

— Присмотрю, мам, присмотрю. Хорошо все будет…Ты только не волнуйся.

И не присмотрел. Разошлись наши пути. Пересекались только по праздникам семейным. Звал меня Ахмед к себе, но рестораны процветали, приносили огромную прибыль, мясные комбинаты множились по всей стране и не только. Уже несколько открылись в Украине и Белоруссии. Товар шел на экспорт в страны Европы и в США. У Саида чистый бизнес, все в открытую. Я имя Нармузиновых пятнать не собирался.

Но в стороне остаться не вышло. Ахмед тогда среди ночи приехал под кайфом, взбудораженный. В дом ввалился.

— Брат ты мне или не брат, Саид? Точки твои нужны. Вывезти надо крупную партию, а нас, сука, везде накрыли, и Воронов-падла давит на пятки. Проверки еб*чие на каждом углу. Мразота, видите ли, не даст на своей территории торговать. Против наркоты он. А Зверь кокс, сука, нюхает, и по хер ему на запреты Графа.

— Язык прикуси, не матерись при мне. Я тебе говорил, что в твоих делишках марать руки не собираюсь. У меня свое дело, у тебя свое.

А сам чувствую, что чужой он мне давно. И жалости нет, и помогать не хочется. Как будто и родными никогда не были. Все, что близко ему, претит мне, вызывает отторжение. От отца одного, а вроде как и не знаю его совершенно и знать не хочу. Любовь к нему братская где-то далеко в детстве осталась. Там я его любил. Беззаветно, самоотверженно так, что мог сам перед отцом колени склонить и спину подставить.

— Не собираешься значит? А если мне башку завтра снесут, тоже в стороне останешься?

Посмотрел на его глаза с чуть прикрытыми от кайфа веками. Сам бы оторвал голыми руками его башку пустую.

— Если снесут, то за дело.

Чай зеленый в пиалу налил и, наслаждаясь запахом, сделал несколько глотков холодной жидкости. Орет и мечется, Фатиму разбудит и весь дом переполошит. Мне отцовский дом достался после того, как Ахмеда лишили наследства и выставили за дверь. Знал, что брат за это меня ненавидел и злился. Говорил, что ему быть хозяином дома положено, но слово отца — закон. Как он решил, так и будет. Пришлось смириться. Но до сих пор Ахмед мог нарочно мой дом и своим назвать, подчеркивая, что тоже имеет права…если по закону нашему. Он — старший.

— Если товар не вывезу, снесут…Давай. Один раз. Мы же семья. Я бы для тебя и не такое сделал…

— Там где один, там и два. И для меня такое делать не надо. Я бы не попросил.

— Не зарекайся. Какая тебе разница, если я по твоим каналам вывезу? Помоги. Денег я взял. Много. Истратил уже, в новое дело вложил. Не привезу товар, кишки выпустят и к тебе придут. Или, думаешь, в стороне останешься? Фатиму, жену твою, убьют…а она ведь сына от тебя ждет? Племянника моего! Помоги, и я от доли своей откажусь, никаких претензий по дому иметь не буду.

Стиснул пальцами пиалу и с грохотом на стол поставил, а потом в два шага возле брата оказался и рывком сдавил ему горло. Достал, сука! До печенок. Сам давлю, а перед глазами лицо умирающей матери. Пальцы разжал и выпустил задыхающегося Ахмеда.

— Фатиму не тронь и забудь о ней. А дом и так мой. Отец завещание оставлял, и ты прекрасно знаешь, кому он его оставил. Когда товар надо доставить и куда?