Пелэм, или приключения джентльмена

Самый степенный из караульных взял на себя труд ответить на этот вопрос кратко и внушительно: он схватил Дартмора за шиворот, а его товарищи оказали нам ту же дружескую услугу. Эти действия не прошли безнаказанно: минуту спустя двое из «фаворитов луны» со своими дубинками, фонарями и прочей амуницией лежали врастяжку у памятника своего августейшего тезки;[595] третий Догберри был посильнее; одной рукой он так сдавил Стаунтону горло, что несчастный юнец мог только чуть слышно, но все же угрожающе пропищать «чтоб тебя», а другой рукой так усердно орудовал своей трещоткой, что нас вмиг окружили со всех сторон.

Как в потревоженном муравейнике из каждой ямки и щели высыпают разъяренные обитатели, о существовании которых неосмотрительный обидчик и не подозревал, так из всех дальних и ближних улиц, переулков, тупиков, проездов сбежались рыцари ночной тишины.

— Джентльмены, — кричал Дартмор, — бежим, sauve qui peut![596] — Увещевать более решительно ему не пришлось: те из нас, кто мог, помчались прочь со всей той прытью, какою их наделил господь. Не берусь утверждать, но мне думается — бегство возглавил я. Хорошо помню, что я понесся вверх по Стрэнду и с разбегу чуть не опрокинул убогий, стоявший на отшибе навес, из-под которого валил пар и доносился пронзительный, неумолчный крик: «Чай горячий, чай горячий — пенни кружка». Я вижу, в туманной дымке воспоминания, старуху, валяющуюся в сточной канаве, и оловянный кувшин с каким-то таинственным снадобьем, с размаху брошенный в лавку зеленщика — te virides inter lauros,[597] — сказал бы Винсент. Все быстрее и быстрее мчались мы, шум трещотки все громче отдавался у нас в ушах, топот погони доносился все явственнее.

— К дьяволу тех, кто отстал! — завопил Дартмор, поравнявшись со мной и тяжело переводя дух.

— Караульный избавил князя тьмы от этого труда, — ответил я, оглянувшись и увидя одного из наших спутников в когтях преследователей.

— Живей! Живей! — вот все, что Дартмор прокричал в ответ.

Наконец, счастливо избежав бесчисленных опасностей, после долгих блужданий по извилистым переулкам, темным дворам, узким проходам, которые, наподобие каверзных оговорок законов, несмотря на все старания правосудия, охраняли нас и благоприятствовали нам, мы оказались на обширном пустыре, где нам, по-видимому, ничто уже не угрожало. Мы передохнули и, удостоверившись в своей личной безопасности, огляделись вокруг, дабы установить размеры понесенного нами урона. Увы, он оказался весьма тяжким — наш отряд уменьшился ровно наполовину: из шести только трое уцелели во время схватки и бегства.

— Половина, — изрек мой и Дартмера спутник, некто Трингл, воображавший, будто он причастен к наукам, и немало этим кичившийся, — половина стоит меньше целого, но как-никак больше, чем ничего.

— Это, бесспорно, аксиома, — сказал я, — истина, не требующая доказательств; но теперь, когда мы вне опасности и можем на досуге подумать о том, что произошло, не кажется ли вам, что мы довольно подло поступили с нашей лучшей половиной, так равнодушно оставив ее в руках филистимлян?

— Отнюдь нет, — возразил Дартмор. — Когда речь идет о компании, участники которой вовсе не притязают на звание трезвенников, трудно ожидать, чтобы люди, едва способные позаботиться о себе, заботились еще и о других.

Нет, во всех передрягах такого рода мы следуем только принципу самосохранения.

— Разрешите мне, — сказал Трингл, схватив меня за лацкан, — дать вам строго научное объяснение этих явлений. Из гидростатики мы знаем, что закон взаимного притяжения частиц для твердых тел гораздо более действен, нежели для жидких, — иначе говоря, люди, превратившие свои твердые тела в бурдюки, наполненные вином, не могут держаться друг за друга так крепко, как если бы они были трезвы.

— Браво, Трингл! — воскликнул Дартмор. — А теперь, Пелэм, надеюсь, после такого блестящего éclaircissement[598] ваша щепетильная совесть успокоится навсегда.

— Вы меня убедили, — сказал я, — предоставим этих несчастных их судьбе и сэру Ричарду. Но что нам делать дальше?

— Прежде всего — сообразить, где мы, — ответил Дартмор. — Кому-нибудь из вас знакомо это место?

— Только не мне, — в один голос ответили Трингл и я. Мы расспросили какого-то старика, который, спотыкаясь, брел домой, видимо, как и мы, после обильных возлияний Вакху, и узнали, что находимся в Линкольне Инн[599] Филдс.

— Что же мы предпримем? — спросил я. — Потихоньку разойдемся по домам или будем шляться по улицам, зайдем в «Сидровый погребок» и в ночной кабак и расцелуем первую девчонку, которую встретим поутру, когда она пойдет на Ковент-гарденский рынок промышлять там своими прелестями и своей репой?

— Разумеется, так и сделаем! — в один голос заявили Дартмор и Трингл.

— А если так — идем! — продолжал я. — Побродим по Холборну,[600] по пути завернем в Сент-Джайлс,[601] а затем разыщем путь в какой-либо более знакомый уголок земного шара.