Пеллико С. Мои темницы. Штильгебауер Э. Пурпур. Ситон-Мерримен Г. В бархатных когтях

За дверью послышались шаги. Она осторожно отворилась, и из-за нее высунулась голова того самого дюжего монаха, который помогал переносить раненого Франциско де Модженте на улице святого Григория. Увидев Саррионов, он бросился назад и хотел было захлопнуть за собой дверь. Но оба Сарриона уже успели схватиться за нее, и Марко удалось просунуть в нее свое плечо. Они навалились изо всех сил на дверь и почти притиснули монаха к стене.

Видя, что ему с ними не справиться, монах бросился бежать по коридору, тускло освещенному затянутыми паутиной окнами. Марко бросился за ним, а Саррион встал у двери. На повороте коридора монах поскользнулся и, видя, что ему не сладить с Марко, принялся кричать. Марко бросился на него, как тигр, и зажал ему рот. В борьбе они тяжело упали на землю.

Монах был сильнее и тяжелее. Сначала Марко был смят и оказался под ним. Но прежде, чем Саррион подоспел на помощь сыну, тот уже выскользнул из-под своего противника и сильно ударил его головой об пол. Это был обычный прием горцев в борьбе и обыкновенно кончался смертью жертвы. Но монаха спас его толстый капюшон. Саррион быстро прижал монаха к земле, а Марко вскочил на ноги, обтирая кровь, струившуюся из рассеченной губы. Монах не поколебался бы положить его на месте, если б только мог. Южная кровь быстро бросается в голову, а первобытные боевые инстинкты никогда не умирают в сердце южанина.

— Он не убит? — запыхавшись, спросил Марко.

— И слава Богу, что не убит, — смеясь, отвечал Саррион. — Идем в церковь.

И прислушиваясь к далеким звукам органа, они бросились вперед по тускло освещенным коридорам. Между ними и церковью было, очевидно, несколько закрытых дверей, ибо до них доносились лишь более громкие и сильные ноты. Одолев последний коридор, они выбежали на широкий внутренний двор, густо поросший травой. Посередине его был колодец с железной решеткой, сплошь закрытый зеленью.

— Церковь здесь, но дверь в нее заделана, — сказал Саррион, указывая на заложенную дверь.

Но Марко быстро отыскал другую, которая из окружавшей двор галереи вела назад, как раз по тому направлению, по которому они явились сюда. Войдя в коридор, они должны были сразу же круто повернуть назад. Такие повороты нарочно устраивались ловкими архитекторами, чтобы заглушать звуки.

— Это ход на хоры, к органу, — прошептал Марко.

— И, вероятно, в церковь.

Они отворили дверь. Перед ними была другая, обитая войлоком. Марко толкнул ее: звуки органа стали так громки, что почти оглушали их.

Они оказались перед самой церковью, как раз у органа.

Сделав несколько шагов, они сначала остановились в темном углу. Им было слышно, как дышал человек, игравший на органе. Потом Марко пошел вперед и скоро они были уже в самой церкви, слабо освещенной горящими свечами. В воздухе, который, казалось, вибрировал с каждым звуком органа, стоял тяжелый запах ладана.

Церковь была довольно узка и длинна. В западном ее конце, кроме Марко и его отца, никого не было. Да и их совсем не было видно из-за купели, резная крышка которой поднималась к потолку, словно колокольня. В некоторых местах резьба была сломана и, очевидно, стала жертвою костров на дворе. Невдалеке от них на коленях на голом полу стояла целая группа. Наверху сквозь изломанную решетку хор виднелось довольно много лиц, у алтаря служили два священника.

— Вот Хуанита, — прошептал Марко, указывая на хоры.

Девушка, стоявшая возле нее на коленях, горько плакала. Но Хуанита стояла прямо, и ее тонкий профиль отчетливо вырисовывался на фоне освещенного свечой пространства. В повороте ее головы было что-то энергичное и сильное.

Недалеко от нее среди молящихся виднелась неподвижная фигура сестры Терезы. Она смотрела прямо перед собою. Рядом с ней можно было разглядеть согбенную фигуру Леона де Модженте. Сзади него со склоненной головой стоял Эвазио Мон. Со своего места он мог отлично видеть Хуаниту и, по всей вероятности, наблюдал за нею.

Церковь была устлана старыми истоптанными циновками из травы, как это везде делается по побережью Средиземного моря. Это давало возможность Саррионам бесшумно двинуться вперед. Ближе всего к ним стоял на коленях Эвазио Мон, но и он не слышал их шагов.

В этот момент Хуанита, повернув голову, вдруг заметила их, и Эвазио Мон видел, как она вздрогнула. Он быстро повернулся в ту же сторону: рядом с ним в полутемноте стоял Саррион, а с другой стороны Марко, державший платок у губ.

Эвазио Мон быстро сообразил положение вещей и с заранее приготовленной улыбкой обратился к Сарриону:

— Вы хотели меня видеть?

— Я хочу взять отсюда Хуаниту де Модженте и притом как можно скорее, — шепотом отвечал Саррион. — Нам не хотелось бы нарушать службу.

— По какому же праву, друг мой? — спросил Мон, сладко улыбаясь.

— А вот спросите об этом моего сына.

Мон, не говоря ни слова, повернулся к Марко. Тот поднес к самым его глазам удостоверение о своем браке, подписанное самим епископом.

Мон покачал головой, словно это его сильно огорчило, и, продолжая мягко улыбаться, сказал:

— Это не имеет законной силы, друг мой.