Пелопоннесская война

То было изменение основ всей стратегии, которое, конечно же, было вызвано крахом первоначального плана, но, помимо этого, отражало и важный политический сдвиг. В самом начале решение идти на Хиос поддерживали Эндий и Алкивиад, но к этому моменту эфор уже отошел от дел, а афинский перебежчик состоял на службе у Тиссаферна. Хиос находился в осаде, афиняне ожили и преобразились, пелопоннесские войска действовали неумело или безынициативно, а переговоры с Персией закончились невыгодными соглашениями и обещаниями поддержки, на которые нельзя было положиться. Большинству спартанцев было ясно, что назрели перемены. По большому счету письмо Педарита лишь ускорило процесс пересмотра политики, который уже шел сам по себе.

Чтобы избежать встречи с афинским флотом, корабли Антисфена выбрали обходной маршрут, бросив якорь в Кавне на южном побережье Малой Азии. Оттуда они запросили эскорт для сопровождения их на пути к Милету, который теперь стал главной базой пелопоннесцев в Ионии. Они ожидали, что афиняне попытаются атаковать их. Астиох сразу же оставил все мысли об отплытии на Хиос, «лишь бы переправить в Милет столь значительное количество кораблей и обезопасить переправу лакедемонянам, явившимся для наблюдения за ним» (VIII.41.1). Это означало, что Хиос и находившихся на нем спартанских воинов попросту бросали на произвол судьбы. Однако призыв из Кавна дал Астиоху столь серьезный повод для отказа от похода на Хиос, что даже отчаявшимся союзникам пришлось с этим смириться.

Когда афиняне узнали о прибытии Антисфена в Кавн, они отправили на юг двадцать кораблей, чтобы его задержать. Им противостояло шестьдесят четыре корабля, которые привел с собой Астиох. Афиняне не раздумывая послали столь небольшой флот навстречу значительно превосходящим его силам, равно как и оставили на Самосе лишь пятьдесят четыре корабля против девяноста вражеских в Милете. По пути на юг двадцать афинских трирем должны были пройти мимо Милета, но их командующий Хармин, кажется, не считался с угрозой атаки со стороны спартанцев.

Астиох плыл на юг, спеша как можно скорее доставить эскорт Антисфену. Из-за дождя и тумана его флот потерял строй, и в наступившей неразберихе Астиох наткнулся на эскадру афинян. И хотя для Хармина это тоже стало неожиданностью – он ничего не знал о планах Астиоха и рассчитывал встретить лишь флотилию Антисфена из двадцати семи судов, а не наварха с его шестьюдесятью четырьмя кораблями, – афиняне решили атаковать. Под завесой тумана они начали терзать левый фланг Астиоха, пока, к своему удивлению, не обнаружили, что окружены силами всего спартанского флота. Несмотря ни на что, они сумели вырваться, потеряв всего шесть кораблей. Астиох не стал их преследовать, а отправился к Книду, где соединился с флотилией из Кавна. Лишь после этого могучий объединенный флот отплыл в Симу, где пелопоннесцы установили трофей в знак победы над двадцатью кораблями Хармина.

Однако афиняне не позволили им долго наслаждаться триумфом. Хотя теперь их самосский флот вместе с кораблями Хармина насчитывал менее семидесяти трирем против девяноста или около того под командованием Астиоха, они попытались вызвать его на бой, чтобы отомстить за «поражение». Но все попытки были тщетны. Даже при таком преимуществе Астиох отказывался сражаться. После объединения пелопоннесского флота симбулы, проведя расследование по факту выдвинутых против Астиоха обвинений, в конечном итоге оправдали его и утвердили в должности.

Теперь спартанцы наконец могли высказать все свое недовольство Тиссаферну. От их имени выступил всеми уважаемый Лих. Хотя все это время спартанские военачальники вели себя так, как если бы оба договора с Персией носили обязательный характер, эти соглашения так и не были официально ратифицированы Спартой, и теперь Лих говорил о них с пренебрежением: «Он заявил, что… опасно, если царь предъявит и теперь притязания на всю ту землю, какая была раньше в его власти и во власти его предков. И действительно, по смыслу этого пункта, все острова, Фессалия, Локрида, вся Эллада до Беотии должны были бы снова перейти в рабство к царю, и лакедемоняне вместо свободы наложили бы на эллинов персидское господство». Он объявил также, что, пока договор не будет изменен, спартанцы не станут его придерживаться и что «при таких условиях они вовсе не нуждаются в продовольствии для войска» (VIII.43.3–4).