Пелопоннесская война

Уходя из Проливов, афиняне оставили там флот в качестве охраны, что позволило вернуться домой в том числе и Фрасиллу с Фераменом. По пути афинская эскадра воспользовалась своим превосходством на море, чтобы отвоевать еще больше потерянных территорий. Фрасибул очистил от неприятеля фракийское побережье, включая такие значимые его части, как величественный остров Фасос и могущественный город Абдеры. Алкивиад же отплыл раньше всех, направившись сначала на Самос, а затем на юг в Карию, где он собрал сто талантов, после чего вернулся на Самос. Оттуда он выдвинулся в Гифий, ключевую морскую базу спартанцев в Лаконии, где застал спартанцев за постройкой кораблей, но не предпринял против них никаких действий. Почему же он отвлекся на все эти поездки и проволочки вместо того, чтобы триумфально появиться в Афинах?

Причиной, по которой Алкивиад задержался у Гифия, было желание «разведать относительно возможности возвращения на родину – как относятся к нему в Афинах» (Ксенофонт, Греческая история I.4.11), и ею же в равной степени может объясняться все его поведение после отъезда из Геллеспонта. В частности, Алкивиад хотел дождаться результатов выборов стратегов, которые состоялись летом 407 г. до н. э. Их итоги могли лишь обнадежить его, ведь среди членов новой коллегии, имена которых дошли до нас, были его самый влиятельный сторонник Фрасибул и другие друзья, но при этом не числился никто из его врагов.

Тем не менее Алкивиад сохранял бдительность. С точки зрения закона он по-прежнему был преступником, к тому же проклятым на священнейших из религиозных церемоний. Стелы, на которых был записан его приговор и произнесенное в его адрес проклятие, стояли на Акрополе. Даже бросив якорь в Пирее, он какое-то время не сходил на берег, «опасаясь врагов, но, взобравшись на палубу, высматривал, не пришли ли его близкие. И только тогда, когда он заметил своего двоюродного брата Евриптолема, сына Писианакта, а вместе с ним и прочих родственников и друзей, он, наконец, сошел с корабля и поднялся в город, причем сопровождавшие его приготовились к защите на случай нападения» (Ксенофонт, Греческая история I.4.18–19). Однако защита не понадобилась. Огромная толпа людей, собравшаяся на берегу, встретила Алкивиада восторженными возгласами и поздравлениями. После того как он сошел на берег, люди бежали к нему, выкрикивая его имя, и украшали его венками в ознаменование его победы. Было немало споров о том, во что обошлось афинянам его отсутствие, и многие утверждали, что афиняне сумели бы восторжествовать на Сицилии, если бы походом продолжал руководить Алкивиад. Он спас афинян, находившихся в отчаянном положении, и «не только вернул родине владычество на море, но явил ее повсюду победительницей и в пеших сражениях» (Плутарх, Алкивиад 32.4).

Несмотря на этот теплый прием, Алкивиад все же посчитал нужным прийти в Совет и на собрание и представить формальную защиту от старых обвинений. Он заявил о своей невиновности в святотатстве, в котором его ранее подозревали, и посетовал на постигшие его несчастья. Проявив сдержанность, он не возложил вину за них на конкретных людей или на народ в целом, но приписал случившееся с ним своему невезению и козням некоего злого демона, который неотступно его преследовал. Далее он обратился к великолепным перспективам, которые сулило будущее, показал тщетность надежд врага и наполнил сердца афинян уверенностью, как это удавалось ему в прежние времена.

Он добился безусловного успеха. Никто не вспоминал о его прошлых неприятностях и не оспаривал то, что предлагал он и его соратники. Афиняне сняли с него все обвинения, вернули конфискованную собственность, приказали жрецам отменить призванные на его голову проклятия и сбросили в море стелы, на которых были записаны его приговор и прочие предпринятые против него действия. Народ наградил его золотыми венками и назначил главнокомандующим (стратегом-автократором), чьи полномочия распространялись как на сухопутные, так и на морские силы.