Пелопоннесская война

Потеря Амфиполя испугала и разозлила афинян, и они возложили ответственность за случившееся на Фукидида. Его привлекли к суду и отправили в изгнание, которое длилось двадцать лет, до самого конца войны. Древние биографы Фукидида сообщают, что его обвинителем был Клеон и что обвинение заключалось в продосии (измене) – как и казнокрадство, это преступление часто вменялось в вину непреуспевшим полководцам. Клеон по-прежнему оставался ведущим политиком Афин и наиболее вероятным кандидатом для выдвижения такого обвинения. Историки давно спорят о справедливости решения суда; проблема усугубляется тем, что единственное изложение этого дела принадлежит перу Фукидида, и этот факт озадачивает сам по себе. Хотя Фукидид никогда напрямую не касается вынесенного ему приговора, а вместо этого придерживается внешне объективного изложения событий, его бесхитростное повествование представляет собой наиболее эффективную его защиту. Так, мы легко можем превратить его рассказ в прямой ответ на обвинение в падении Амфиполя: «Критическая ситуация возникла, – мог бы сказать он, – когда Брасид внезапно атаковал мост через Стримон. Стража на мосту была малочисленной, не вполне преданной Афинам и неподготовленной, поэтому Брасид легко взял его. Ответственность за охрану моста лежала на командующем городом Евкле. Горожане также не были готовы к нападению, но вовремя сплотили силы, чтобы предотвратить немедленную измену, и послали ко мне за помощью. В то время я находился у Фасоса и тут же отправился в путь, чтобы, если удастся, освободить Амфиполь и, самое меньшее, спасти Эйон. Я прибыл чрезвычайно скоро, ведь знал, что опасность измены теперь очень велика и что мое появление сможет переломить ход событий в нашу пользу. Если бы Евкл сумел продержаться еще один день, мы бы остановили Брасида, но он не смог. Мои расторопность и предусмотрительность спасли Эйон».

Формальная защита Фукидида, какой бы она ни была, не убедила афинских присяжных, при этом косвенное утверждение, представленное в его повествовании, имеет у современных историков гораздо больший успех. И все же, если перед судом он выступил с той же версией событий, что представлена в его «Истории», мы можем догадаться, почему она его не спасла: в ней нет ответа на главный вопрос – почему он находился у Фасоса, а не в Эйоне.

Несомненно, Фукидид отправился на Фасос с полностью законной миссией, но это не освобождало его от обвинения в том, что он не смог предвидеть прибытие экспедиции Брасида и оказался не в том месте и не в то время. Однако наказание выглядит чрезмерным, особенно если учесть смелую и необычную тактику Брасида, а также тот факт, что Евкл, допустивший захват моста и сдачу амфиполитов, похоже, не был привлечен к суду и обвинен. Если неразумный демос искал козлов отпущения, то почему он осудил только Фукидида? Мы не знаем политических или иных мотивов, из-за которых афинские присяжные могли по-разному относиться к нему и Евклу. Афиняне не приговаривали всех обвиняемых стратегов без исключения и не назначали осужденным одинаковые наказания, но, по-видимому, основывали свои решения, помимо прочих соображений, на конкретных деталях дела.

Кто бы ни был виновен, падение Амфиполя спровоцировало восстания по всей остальной Фракии: партии из различных фракийских районов послали тайных гонцов, приглашая Брасида взять их города под контроль Спарты. Сразу после захвата Амфиполя на ее сторону перешли Миркин, расположенный выше по течению Стримона, а затем и Галепс с Эсимой, что на побережье Эгейского моря; за ними последовала бóльшая часть городов полуострова Акта.

Жители халкидских городов рассчитывали на серьезную поддержку спартанцев и недооценивали силу Афин, но ошиблись и в том и в другом. Афиняне немедленно отправили гарнизоны для укрепления своих позиций во фракийском регионе, и, хотя Брасид уже начал строить в Стримоне корабли и запросил подкрепления, спартанское правительство отказало ему «отчасти по причине зависти влиятельных людей к успехам Брасида, а частью оттого, что для них было более важным получить назад своих пленников с острова и скорее закончить войну» (IV.108.6).

Зависть, несомненно, сыграла определенную роль в решении спартанцев, но куда более значимыми были реальные политические разногласия. Со времени захвата пленников на Сфактерии в Спарте доминировала фракция, выступавшая за мирные переговоры; она убеждала спартанцев посылать одно примирительное посольство за другим, однако афиняне их отвергали. Теперь спартанцы видели в победах Брасида веский и долгожданный стимул к заключению мира, ведь взятие Амфиполя и других городов ставило их в выгодное положение на переговорах о пленных, а также о Пилосе и Кифере.