Пена 1

В те времена былинные Фемида пролетарская, «слепорылая», рубила с плеча совершенно безжалостно. Отправляя на «перековку» и не за столь экзотические прегрешения. Набирал силу Культ личности Иосифа Виссарионовича, и сесть можно было на этот же срок за вульгарное опоздание на рабочее место или прогул. Власть закручивала гайки в предверии Большой Войны, миазмы которой витали в воздухе. Так что Леньке, можно сказать, повезло несказанно, что в статью соответствующую УК РСФСР не успели внести изменения соответствующие и получил он за групповое ограбление всего "пятерик" по минимуму.

На суде ему сделали скидку на возраст и учли положительную характеристику, выданную заводским профкомом. Ленька и сейчас еще должен был хлебать лагерную баланду, но началась война с Германией и по амнистии он, отсидев всего пару лет, попал в танковую школу в неполных семнадцать лет. Присягу по Закону он еще принимать не имел права до совершеннолетия и поэтому девять месяцев осваивал военную специальность механика-водителя.

По окончании учебки получил военно-учетную специальность – /ВУС/, звание младшего сержанта, одновременно присягнув и Родине. Летом -42-го он уже загрузился было в эшелон воинский, чтобы отправиться на фронт, но в последний момент несколько сержантов свежеиспеченных поступила команда снять и отправить в распоряжение учебной роты, для дальнейшего прохождения службы в качестве инструкторов. Офицеров катастрофически не хватало, и на должности командиров экипажей назначали сержантов. Еще почти год пришлось Леньке проторчать в инструкторах, и только в 43-м весной он наконец-то оказался в действующей армии в звании сержанта. Кубари, ромбы и треугольники в петлицах армия уже сменила на погоны и изменения эти восприняты были личным составом как нечто само собой разумеющееся и особенных дискуссий даже в курилках не возникало. Решил Сталин так, ему видней.

Ленька усмехнулся, вспомнив, за что получил срок и, вот уж тут его счастливчиком вообще-то считать было бы опрометчиво. Ни за что огреб. Если честно, то скорее за недоносительство. Видел, как началась драка, кинулся на вопль дружка: – "Наших бьют",– получил по голове и отключился не вовремя. Очнулся в околотке и там ему быстренько следователь объяснил, что и как нужно подписывать. Нет, не выколачивал из него признания, и Боже упаси, как-то еще домогался, чтобы упечь за решетку. Вполне обстоятельно разложил по полкам все "ЗА" и "ПРОТИВ", убедив Леньку, что лучше сесть за грабеж, чем по статье какой-то мудреной антисоветской. Как выяснило следствие, группа подростков напала на членов Коммунистического Союза Молодежи, высыпавших со своего очередного собрания и бурно обсуждающего его итоги. Кто-то кого-то зацепил или на ногу наступил нечаянно, слово за слово и началась драка. Комсомольцы оказались в численном большинстве и хулиганов внесистемных повязали, сдав потом в органы правоохранительные. Так что, как ни крути, а вполне можно было "пришить" политику.

– Пиши, Леонид Васильевич, как советую, всяко получишь меньше,– пожалел его следователь.– Твои подельщики уже раскаялись в содеянном, и правильно все поняли. Поработаете на Родину годок другой, пилой поширкаете и выйдете на волю с чистой совестью,– слукавил, преуменьшив минимальный срок. Но когда Ленька уже в лагере добрался таки в библиотечке до УК РСФСР, то убедился, что все же следак действительно не лгал по большому счету. Получить он с подельниками мог запросто и высшую форму социальной защиты, если бы его не послушали или попали бы они в лапы не столь порядочного служаки, искренне их сопляков пожалевшего.

И все же слова следователя про "год, другой" так или иначе, а сбылись. Как раз два года и отсидел Ленька, попав под амнистию. Кстати, в те времена амнистии были делом обыкновенным и получившие срока по статьям уголовным частенько попадали под них, если не к годовщине ВОСР – 7-ноября, так ко дню Солидарности трудящихся 1-го Мая. Леньке доводилось встречаться с такими счастливчиками, которые в совокупности недосиживали столько, что вряд ли им и прожить-то столько было суждено при жизни экстремальной. По сорок лет накапливали, отсидев, с перерывами амнистийными, лет пять.

Ленька вздохнул и, спустившись с полки, прошел в тамбур перекурить. Проходя мимо купе для проводников, с приоткрытой дверью он окинул его взглядом и отметил присутствие там двух женщин в форме с петлицами медслужбы. Уже знакомая ему майор, маленькая и чернявая, лет сорока о чем-то разговаривала с дородной, в звании лейтенанта, отчаянно жестикулируя руками.

– Утром обеспечьте горячую пищу всем, товарищ лейтенант,– донеслось до ушей Леньки и он слегка притормозив, услышал ответную реплику лейтенанта:

– Есть, Вера Сергеевна. А где взять-то на всех?

– Роди,– рявкнула в ответ майор, и Ленька невольно расплылся в улыбке. Совет этот он в армии уже слышал тысячу раз от начальства разного уровня. Универсальностью своей он вписывался во все рода войск без исключения.

– Как?– прогудела басом лейтенант.