Пена дней

— Они извлекли нимфею, когда она завяла? — спросил профессор. — Стебель был длинный?

— Кажется, с метр. И большой цветок двадцати сантиметров в диаметре.

— Препротивная штуковина, — пробормотал профессор. — Вам не повезло. Они редко вырастают до таких размеров.

— Ее убили другие цветы. Особенно подействовал на нее цветок ванили, который они поставили рядом со мной в последние дни.

— Странно, — удивился д'Эрьмо, — никогда бы не подумал, что цветок ванили может оказать такое действие. Я рекомендовал бы скорее можжевельник или акацию. В медицине, знаете ли, сам черт ногу сломит, — заключил он.

— Наверное, — согласилась Хлоя.

Профессор прослушал ее, затем выпрямился и сказал:

— Все в порядке. Конечно, следы остались…

— Да? — переспросила Хлоя.

— Да, — подтвердил профессор. — Одно легкое у вас теперь полностью выключено, или почти полностью.

— Это меня не беспокоит, раз другое работает!

— Если что-нибудь случится с другим легким, то это будет весьма неприятно для вашего мужа.

— А для меня?

— Для вас уже нет, — ответил профессор и встал. — Я не хочу пугать вас понапрасну, но будьте осторожны.

— Я буду осторожна, — сказала Хлоя. Зрачки ее расширились, и она растерянно провела ладонью по волосам.

— Но как я могу быть уверенной, что я больше ничего не подхвачу? — спросила Хлоя чуть не плача.

— Да вы, деточка, не волнуйтесь, — успокоил ее профессор. — Ведь нет никаких оснований полагать, что вы что-нибудь подхватите. Д'Эрьмо огляделся по сторонам.

— Ваша первая квартира мне больше нравилась. В ней царил какой-то более здоровый дух.

— Да, — сказал Колен, — но это не по нашей вине…

— А чем вы вообще-то занимаетесь?

— Учусь жить, — ответил Колен. — И люблю Хлою.

— Значит, вы ничего не зарабатываете?

— Нет. У меня нет работы в обычном смысле этого слова.

— Да, — пробормотал профессор, — работа — вещь отвратительная, я это отлично знаю, но то, что делаешь для своего удовольствия, не может приносить дохода, поскольку… — Он умолк. — В прошлый раз, — заговорил он снова, — вы продемонстрировали мне аппарат, который составлял удивительные смеси. Надеюсь, он все еще у вас?

— Нет, я его продал. Но угостить вас вином я все же могу. Д'Эрьмо заложил за воротник своей желтой сорочки пальцы и почесал кадык.

— Следую за вами, — сказал он. — До свиданья, милая дама.

— До свиданья, доктор, — ответила Хлоя. Она вжалась в постель и натянула одеяло под подбородок. Ее лицо, оттененное простынями цвета лаванды, было светлым и нежным.

XLVIII

Шик прошел через подземную проходную и пробил свою карточку в автоматических табельных часах. Как и всегда, он споткнулся о порог металлической двери коридора, ведущего в цех. Клубы пара и какого-то черного дыма ударили ему в лицо. Различные звуки тут же обрушились на него: глухое гуденье турбогенераторов, скрежет мостовых кранов, катящихся под потолком по перекрестьям рельсов, дребезжание кровельного железа от перемещения воздушных масс в атмосфере. Коридор был темный, освещаемый через каждые шесть метров электрическими лампочками, красноватый свет которых лениво скользил по гладким предметам и застревал на шероховатостях стен и пола. Раскаленный металлический пол у него под ногами был весь во вмятинах, а местами пробит насквозь. В эти дыры виднелись пламенеющие жерла черных каменных печей на нижнем этаже. Над его головой по толстым трубам, выкрашенным в красный и серый цвета, с бульканьем текли какие-то жидкости, и при каждом ударе механического сердца, давление которого поддерживали специальные операторы, балки, несущие кровлю, с небольшим опозданием прогибались и ощутимо вибрировали. На стенах образовывались капли, и иногда, при самых сильных ударах, они срывались и падали Шику за воротник, отчего он всякий раз вздрагивал. Капли эти были бесцветные и пахли озоном. Коридор в конце концов повернул, и тогда сквозь щели в полу стали видны станки цеха. Внизу, перед приземистыми автоматами, рабочие выбивались из сил, чтобы вовремя извернуться и не угодить в шестерни зубчатых передач, так и норовящих растерзать их в клочья. На правой ноге каждого на них было надето тяжелое кольцо из кованого железа, и его снимали лишь два раза в день, в обед и вечером. Рабочие эти собирали детали, которые автоматы выбрасывали через узкие отверстия. Если замешкаться хоть на секунду, детали снова падали в разверстые жерла станков, где в глубине вращалось великое множество зубчатых колес.