Пенальти

С тех пор как он уехал в провинцию, я больше не получала от него никаких вестей. Учитывая то, что я вам расскажу, вы можете подумать о женской мести. Но дело не в этом. Я бы молчала до конца, если бы не знала, что это может стать причиной других несчастий. Я сама тоже чувствую себя в каком-то смысле виновной. За то, что закрывала глаза на некоторые факты. Я считала, что Жан-Батист не совсем виноват и что его преследует рок, связанный с грехами его молодости во время оккупации.

Франсуа подумал, что она, наверное, много раз уже обращалась к самой себе с этой защитительной речью, чтобы снять с себя вину как с сообщницы. Она была прямодушна и придерживалась строгих моральных принципов. Хотя, возможно, и не тех, которые разделяет большинство. Катрин говорила, как бы отстранясь, словно все это ее не касалось:

— Я начну с самого начала. Когда я оказалась на улице Тэтбу, то была молода и свободна. И не верила в долгую любовь. В сердечных делах у меня уже был свой счет расставаний. Жан-Батист был на двадцать лет старше меня.

Она иронически заметила, говоря о самой себе:

— Возможно, у Жан-Батиста были семейные проблемы. Его супруга находила радость в объятиях другого. И я как раз оказалась под рукой, чтобы утешить его, став любовницей и продолжая работать в его конторе. Наверное, ему было со мной хорошо. Во всяком случае, так утверждали друзья Жан-Батиста, с которыми он меня знакомил, а также его жена, которая сочла нужным сказать мне спасибо за то, что благодаря моим стараниям ее супруг не впал в депрессию. Смешно, не правда ли?

На лице Катрин появилась печаль, совсем не вязавшаяся с ее словами и придававшая ей какую-то особую прелесть.

— Может быть, я все это высмеиваю потому, что жалею о прошлом. Я была счастлива, что кому-то нужна не только на работе. Внимание, которое мне уделяли в этом узком кругу мужчин, льстило мне. — Она подняла свой бокал с тоником. — Несколько таких бокалов уже делали меня счастливой. Я переживала историю любви на свой лад. В какой-то степени я смирилась с тем, что у нее нет будущего. Я привыкла не верить таким словам, как «всегда» и «никогда». Мое глубокое чувство к Жан-Батисту проявлялось непроизвольно по любому поводу.

Она отпила глоток, прежде чем рассказать об одной сцене, которая пришла ей на память.

— Чтобы отвлечься немного, я согласилась принять приглашение одного молодого человека. Мы садились в его машину, когда по странному совпадению, в котором я увидела знак судьбы, на тротуаре напротив вдруг появился Жан-Батист, выходивший от своего друга. Мой спутник сказал мне, что на моем лице появилось такое выражение нежности по отношению к этому типу… — Катрин улыбнулась. — Мой любовник отнюдь не был похож на Аполлона, которого замечают в толпе… — Она вновь стала серьезной. — …что мне лучше будет вернуться к нему. И он покинул меня.

Франсуа не прерывал, опасаясь, что эти воспоминания изменят ее настроение, а она все больше погружалась в прошлое.

— Все началось после визита одного крупного импортера итальянских товаров Эдуардо Моски. Сперва речь шла о подписанных задним числом договорах относительно автомобильных перевозок. Меня это заинтриговало, потому что Жан-Батист заявил, что он сам займется делами этого клиента.

Что противоречило его привычкам. Стали поступать заявления о кражах. Пропадали целые партии товаров: дорогая одежда, стильная мебель, кожевенные изделия, обувь, произведения искусства… И странным образом Моска тотчас же получал возмещение потерь через нашу контору, хотя он никогда не заявлял об убытках в центральный офис страховой компании. Накануне каждой такой выплаты Жан-Батист делал денежный вклад наличными на один из наших счетов, а затем выписывал ему чек на эту сумму…

Разумеется, подумал Франсуа, никаких грузовиков с товарами не существовало. Страхователь был всего лишь «таксистом», то есть лицом, через руки которого проходили деньги, предназначенные для отмывания. В наши дни подобная операция стала обычной при финансировании политических партий. Слушая Катрин, Рошан легко представил себе, как действовал весь механизм. Эдуардо Моска передавал наличные деньги Ла Мориньеру. Тот придавал им законный вид и возвращал через банк, отмыв от каких бы то ни было подозрений. Круг замыкался. Итальянскому импортеру (Франсуа подозревал, что речь идет о сицилийце) оставалось только вложить капиталы мафии в совершенно законный бизнес. Лишь налоговый контроль мог бы выявить эти махинации. Но, несомненно, нынешнему кандидату в президенты футбольного клуба везло. Если только он не пользовался покровительством в администрации финансовых органов. У каждого чиновника есть своя цена. Или свои слабости. Катрин непроизвольно затронула эту тему.