Пение пчел

Как и следовало ожидать, молодые находились в центре всеобщего внимания, лишь Консуэло и Мигель, младший брат Антонио, были заняты иным – их взгляды были обращены исключительно друг на друга. Да, Франсиско завидовал. Он помнил влюбленные взгляды, которыми они когда-то обменивались с Беатрис. Конечно, любовь никуда не делась, но взгляды они отложили до лучших времен, потому что жизнь берет свое, рутина занимает все помыслы, а война не оставляет ни сил, ни времени для любования друг другом. Он вновь перевел глаза на Беатрис, требуя повиноваться силе своего взгляда и посмотреть в ответ, но она не откликнулась, обсуждая со свекровью детали предстоящей свадьбы.

Тут Франсиско с удивлением заметил, что к ним приближается Симонопио. Вот уже несколько дней никто его не видел. Вокруг мальчика вились сотни пчел. Вид он имел потрепанный, весь в царапинах и ссадинах, чумазый, волосы взъерошенные и жесткие от грязи, однако походка его была решительной, а улыбка такой широкой, такой сияющей, что светилась даже в глазах. Во взгляде Франсиско Симонопио прочитал: «Ты пришел, ты здесь». – «Да, я вернулся», – словно ответил мальчик, глядя на крестного.

Когда монтеррейские дамы всмотрелись и поняли, что за облако окутывает бредущего в их сторону ребенка, они по очереди вскрикнули, вскочили с места и отбежали в сторону подальше от угрозы, размахивая веерами с такой силой, словно стали жертвами воздушного налета. Гости знали о крестнике Моралесов-Кортесов, однако никто не сообщил им о его причудах. Увидев, как Беатрис и Франсиско бросились навстречу мальчику, будто закутанному в одеяло из пчел, они чрезвычайно удивились.

– Осторожнее! – не удержавшись, воскликнули некоторые.

Беатрис оглянулась на дам, чтобы все объяснить, Франсиско же их даже не замечал. Все привыкли к тому, что пчелы вьются вокруг Симонопио, преспокойно садятся на лицо и ползают по щекам, однако никто прежде не видел, чтобы их было так много. В тот день Симонопио сопровождали все пчелы до единой. Будто целый рой вылетел ему навстречу, чтобы поприветствовать или просто быть рядом. Как будто был какой-то особенный повод. Подобное количество испугало бы кого угодно, однако Франсиско хорошо знал пчел Симонопио, а пчелы хорошо знали его. Они ни разу его не укусили. «Не ужалят и на этот раз», – подумал Франсиско и без колебаний двинулся навстречу крестнику. Издали до отца донеслись жалобы и извинения Консуэло, которые она обращала к своему жениху и прочим юным гостям, устыдившись внезапного появления подкидыша.

– Вы только посмотрите, в каком он виде! Стыд какой!

Франсиско понадеялся, что Беатрис все уладит, утихомирив возмущенную младшую дочь. Он не понял, что произошло дальше – подошел ли он слишком близко или Симонопио попросил пчел отступить, но внезапно, словно подчиняясь неведомой воле, дружно гудящий оркестр насекомых умчался прочь. Осталась одна пчела, сидящая на шее Симонопио.

– Хочешь поздороваться с гостями? – обратился к нему Франсиско.

Его не удивило, что Симонопио отрицательно покачал головой. Он и сам оторопел, увидев крестника в окружении тучи пчел, но не потому, что Симонопио исчезал на несколько дней, а потому, что обычно он всеми силами избегал чужаков и сторонился гостей. Однако сейчас он был здесь, и во взгляде его читалась улыбка.

– Вижу, ты в порядке, – продолжал Франсиско.

Это был не вопрос, а утверждение. Кивнув, Симонопио принялся вытаскивать из рюкзака пок ла ж у.

– Что там у тебя?

Мальчик достал сложенный спальный мешок, положил на землю и развернул. Внутри виднелся какой-то предмет, завернутый в тряпку. Симонопио поднял его и протянул крестному.

– Можно посмотреть?

Симонопио кивнул, пристально глядя ему в глаза. Внутри, по мнению крестника, было что-то очень важное. Затаив дыхание Франсиско осторожно развернул протянутый сверток, вспоминая день, когда увидел Симонопио впервые: тот был завернут в шаль, в другом свертке лежали пчелиные соты. Что ж, предосторожность не помешает и теперь, подумал Франсиско. Развернув сверток полностью, он резко выдохнул, с облегчением глядя на его содержимое: перед ним были две пустые половинки апельсина, высушенные и напоминавшие панцирь. Вместе они образовывали круглую коробочку. Симонопио разъединил половинки, и содержимое посыпалось на землю мелким белым дождем. Франсиско проводил подношение взглядом, не спеша наклоняться к нему. Изысканный аромат наполнил его ноздри.

– Это цветы для невесты? – воскликнула сеньора Домингес; когда пчелы улетели, она тоже с любопытством приблизилась, чтобы рассмотреть сверток, принесенный мальчиком в рюкзаке.

– Это ты Кармен принес подарок, Симонопио? Апельсиновый цвет? – Беатрис недоверчиво рассматривала белые цветки, которые в их окрестностях никто не видел. – Где ты их достал?

– Это не для Кармен. Это для меня, – ответил Франсиско, не поднимая взгляда от цветков, колыхаемых ветром.