Пение под покровом ночи. Мнимая беспечность

— Похоже, — заговорил он, — что в отличие от всех остальных тут присутствующих, я ничего не знаю об обстоятельствах дела. После смерти Мэри я вышел из дома с разрешения этого джентльмена, — он вставил в рот сигарету и кивком указал на Фокса, — да, именно, с разрешения этого джентльмена, который сообщил мне, что имел место несчастный случай. И все то время, пока отсутствовала Мэри, до тех пор, пока Флоренс не сообщила о несчастье, я находился на виду у сорока гостей и тех из вас, кто не выходил из гостиной. Так что, полагаю, я не гожусь на звездную роль. — Монтагю закурил сигарету. — Или я ошибаюсь? — спросил он Аллейна.

— Так уж выходит, Монти, — сказал Гэнтри, — что ты очень даже ошибаешься. Получается, вся эта скандальная история произошла до того, как Мэри пошла к себе в спальню.

Марчант выждал секунду-другую, потом произнес:

— Ты меня удивляешь.

— Нет, вы только представьте! — воскликнул Берти и добавил сердито: — О, до чего ж мне хотелось, как бы мне хотелось, дражайший Монти, чтобы ты перестал наконец быть пародией на самого себя, такого гладенького и чистенького, и уразумел (какое странное слово — «уразуметь»?), что ты, как и все мы, являешься подозреваемым в деле об убийстве!

— Ну, — спросил Аллейн, — что скажете на это, мистер Марчант?

Щеки и скулы Марчанта пошли красными пятнами.

— Да ничего особенного, — ответил он. — Скажу, что как и все остальные здесь, я потрясен случившейся трагедией, это и понятно. Вследствие чего тут наговорили немало всякой ерунды о каждом из нас. Ну и потом, я вынужден в этом плане согласиться с Таймоном Гэнтри. Предпочитаю более не участвовать в данной дискуссии. До тех пор, пока не проконсультируюсь со своим адвокатом.

— Это всегда пожалуйста, — откликнулся Аллейн. — Хотите ему позвонить? Телефон вон там, в углу, на столике.

Марчант откинулся на спинку кресла.

— Боюсь, сейчас это невозможно, — сказал он. — Он живет в Бакинггэмпшире. И в такое позднее время вызвать его сюда не получится.

— В таком случае попрошу оставить мне свой адрес, и я вас больше не задерживаю.

— Мой адрес есть в телефонном справочнике. И уверяю вас, вы никак не сможете задержать меня ни сейчас, ни в будущем. — Монтагю снова прикрыл веки. — Мне отвратителен, — добавил он, — сам тон данного разговора. Однако предпочитаю продолжить наблюдение за этим спектаклем, уж не знаю, употребимо ли подобное выражение в полицейском жаргоне. И уйду я отсюда, когда сочту нужным.

— Не советую, сэр, — объявил вдруг полковник Уорендер командирским голосом, — говорить таким тоном с полицией.

— Да неужели? — пробормотал Марчант. — Твердо обещаю вам, мой дорогой полковник, что будут говорить, черт побери, таким тоном, каким сочту нужным, и с тем, с кем сочту нужным.

После этого заявления воцарилось гробовое молчание, а затем где-то в глубине здания послышался шум. Хлопнула дверь, кто-то пробежал по холлу.

— Господи, это еще что такое? — воскликнул Берти Сарацин. И все, за исключением Марчанта и доктора Харкнесса, вскочили на ноги, когда распахнулась дверь и в комнату ворвалась Флоренс в карикатурных металлических бигуди.

Застыв на пороге, словно пародия на саму себя, она стояла, безмолвно разевая рот.

Аллейн подбежал к ней, взял за руку.

— Что случилось? — спросил он. — Ну же, говорите!

Флоренс, как и в момент той первой катастрофы, задыхаясь, выдавила ту же фразу:

— Доктора! Скорее! Ради Бога! Есть в этом доме врач?

Глава 8 Картина сложилась

Чарльз Темплтон лежал лицом вниз, словно упал головой вперед к изножью кровати, которую постелили ему в кабинете. Одна рука свисала к полу, вторая была вытянута вдоль тела. Задняя сторона шеи под полоской тонких седых волос сильно покраснела. Пижама задралась, открыв часть торса — старую бледную дряблую кожу. Аллейн приподнял его и усадил, придерживая за плечи, и голова старика бессильно свесилась на плечо. Затем он открыл глаза и рот и издал невнятные булькающие звуки. Доктор Харкнесс склонился над ним, оттянул кожу на руке, нацелился шприцем и сделал укол. Фокс маячил поблизости. Флоренс, прижимая крепко стиснутый кулак ко рту, стояла возле двери. Похоже, Чарльз не осознавал присутствия этих четырех человек; его взгляд рассеянно блуждал по комнате, затем вдруг остановился на пятом присутствующем, и в его глазах отразился ужас. Невысокого рота фигура застыла, привалившись спиной к стене, в тени, в дальнем конце комнаты.

Тут беспорядочные звуки в его горле с огромным трудом оформились в одно-единственное короткое слово.

— Нет! — прошептал он. — Нет! Нет!

Доктор Харкнесс извлек иглу.

— Что такое? — спросил Аллейн. — Что вы хотите нам сказать?

Чарльз, не моргая, продолжал смотреть в ту же сторону, но через секунду или две его взгляд помутился и словно остекленел. Челюсть отвалилась, тело содрогнулось и обмякло.

Доктор Харкнесс стоял, склонившись над ним еще некоторое время, затем выпрямился.

— Ушел, — прошептал он.

Аллейн осторожно опустил тело на кровать и прикрыл простыней.

Доктор Харкнесс каким-то странным чужим голосом произнес: