Пентаграмма

– Если согласиться с предположениями Харри, убийца скоро потеряет голову и устроит бойню. В этом случае его будет легко поймать. В другом случае – убийства будут не столь частыми, но, судя по опыту, поймать его в обозримом будущем не удастся. Выбирайте сами.

– И где, по-вашему, начинать поиски?

– Верь я в статистику, как многие мои коллеги, сказал бы: среди энуретиков, живодеров, насильников и пироманов. Особенно пироманов. Но в статистику я не верю. А поскольку альтернативных богов у меня нет, отвечу: понятия не имею. – Эуне закрыл фломастер колпачком.

Тишина стала гнетущей.

– Хорошо, ребята, – вскочил Том Волер. – Придется немного поработать. Для начала мне нужно, чтобы вы еще раз взяли показания у всех, с кем уже говорили, проверили всех ранее осужденных за убийство и представили мне список тех, кого судили за изнасилование или поджигательство.

Наблюдая за тем, как Волер распределяет задания, Харри отметил про себя его уверенность, умение прислушаться к дельным практическим замечаниям подчиненных, а по отношению к прочим – силу и решительность.

Часы над дверью показывали без четверти девять. День только начинался, а Харри уже чувствовал себя без сил. Как старый, умирающий лев перед прайдом, где он когда-то мог претендовать на роль вожака. Не то чтобы ему когда-нибудь хотелось им стать, но падение все равно было ужасным. Все, что ему теперь оставалось, – это тихо лежать в надежде, что кто-нибудь бросит ему кость с остатками мяса.

И ведь бросили. И неплохую кость.

От приглушенной акустики комнаты для допросов Харри начинало казаться, будто он говорит в перину.

– Импорт слуховых аппаратов, – ответил невысокий толстячок и огладил правой рукой шелковый галстук, крепившийся к белоснежной рубашке незаметной золотой булавкой.

– Слуховых аппаратов? – переспросил Харри, разглядывая выданный Волером протокол допроса. В графе «имя» было записано «Андре Кляузен», а в «профессии» – «индивидуальный предприниматель».

– Проблемы со слухом? – осведомился Кляузен с сарказмом.

– Хм… Значит, вы приходили в «Халле, Тюне и Веттерлид» обсудить слуховые аппараты?

– Я хотел провести оценку договора о посредничестве. Один из ваших любезнейших коллег вчера вечером снял с него копию.

– Эту? – Харри указал на папку.

– Именно.

– Я посмотрел на дату подписания договора. Два года назад. Вы собирались его обновить?

– Нет, просто хотел удостовериться, что не остался в дураках.

– Только сейчас?

– Лучше поздно, чем никогда.

– А постоянного юрисконсульта у вас нет, Кляузен?

– Есть, но, боюсь, к старости он начал сдавать. – Улыбка Кляузена сверкнула золотым зубом. – Я попросил устроить ознакомительную встречу, чтобы услышать, что эта контора может мне предложить.

– Вы договорились о встрече перед выходными? С конторой, которая специализируется на взыскании долгов?

– Я понял это только в ходе встречи. Вернее, того короткого урывка, после которого началась вся эта суета.

– Но если вы ищете нового адвоката, то встречу наверняка назначили нескольким. Можете назвать их фамилии?

В лицо Кляузену Холе не смотрел. Еще здороваясь с ним, Харри понял, что его собеседник не из тех, чье выражение лица выдает мысли. Возможно, из-за природной скрытности, или профессии, для которой нужна невозмутимость преферансиста, или полученного воспитания, привившего ему мысль о том, что выдержка – великая добродетель. Поэтому Харри искал другие признаки, чтобы догадаться, лжет Кляузен или говорит правду. Например, не проведет ли он лишний раз рукой по галстуку. Не провел. Кляузен просто сидел и смотрел на Харри из-под полуопущенных век, как будто происходящее было ему не то чтобы неприятно, но скучновато.

– Большинство адвокатских контор, которые я обзвонил, не собирались планировать встречи до окончания сезона отпусков, – ответил он. – А «Халле, Тюне и Веттерлид» оказались куда отзывчивее. Скажите, меня в чем-то подозревают?

– Подозревают всех, – сказал Харри.

– Fair enough[13], – отозвался Кляузен с великолепным английским произношением.

– На родном языке, я заметил, вы говорите с небольшим акцентом.

– Да? Хотя в последние годы я часто бываю за границей. Наверное, поэтому.

– А куда вы ездите?

– Вообще-то в основном по Норвегии. Посещаю больницы и разные учреждения. Остальное время провожу в Швейцарии, на заводе-изготовителе. Продукция совершенствуется, нужно быть в курсе. – И снова в его голосе послышалась насмешка.

– У вас есть жена? Дети?

– Если вы ознакомились с бумагами, которые уже заполнил ваш коллега, то знаете, что я не женат.

Харри снова уставился в протокол:

– Ясно. Значит, вы живете один… э-э-э… на улице Гимле-террассе?

– Нет, – ответил Кляузен. – Я живу с Трулсом.

– Ага. Понятно.

– Понятно ли? – Кляузен улыбнулся, и веки опустились еще чуть ниже. – Трулс – золотистый ретривер.

Боль разламывала голову, болели даже глаза. До обеда Харри нужно было взять показания еще у четырех человек, сил на это у него уже не оставалось.

Он попросил Кляузена еще раз рассказать все, что случилось, с того момента, как он вошел в здание на площади Карла Бернера, и до приезда полиции.