Пепел

Маша пожимает плечами и отвечает:

— Не знаю. Он сказал, что ты — темная лошадка. Что о тебе ничего не известно и Эрик не рассказывает.

Ну конечно, Игорь, ты ведь привык делиться своими победами и ждешь того же от друга. Мне отчаянно хочется рассказать Маше, какой на самом деле ее муж. Перед глазами всплывает образ довольного Игоря, окруженного тремя проститутками и сладко рассказывающего о своей персоне, о своих достижениях в бизнесе, об успехах, обо всем, кроме семьи. Ни слова о жене и детях, хотя вот чем ему нужно гордиться.

— У Эрика скоро день рождения, — начинаю я и мысленно ругаю себя за то, что скажу дальше, — Приходите к нему в гости. Он не хочет праздновать, так что можно скромно посидеть вчетвером.

— Правда? — лицо Маши сияет.

— Да. Я вас приглашаю, Эрик не будет против.

Я в этом точно уверена?

— Мы придем, обязательно! А что ты ему подаришь?

— Футболку Мюллера из немецкой сборной, — морщусь я.

— Ты же болеешь за Бразилию?

— Да, но Эрику понравились немцы. Он оценит.

Неожиданно Маша громко и звонко рассмеялась.

— Наверное, для тебя это был тяжелый шаг — купить такую футболку.

— Ты даже не представляешь, — улыбаюсь я, — Я до сих пор борюсь с желанием порвать ее на кусочки.

— Чего не сделаешь ради любимого мужчины, — вздыхает Маша.

Я почему — то отвечаю:

— Да.

Глава 24

— Ты вообще собираешь вещи? — спросил Эрик через неделю.

В этот момент я как раз нарезала помидор для салата, рука дрогнула, и я полоснула ножом по пальцу.

Очень вовремя.

Подставив руку под холодную воду, я ответила:

— Потихоньку. Ты же говорил, что въехать туда можно будет в конце августа.

— Я поторопил Ирину. Документы уже готовы. На следующей неделе мне передадут ключи.

Кто бы сомневался.

— Значит, соберусь в быстром темпе, — улыбаюсь я, когда он приближается ко мне. Ловлю его озабоченный взгляд и отвечаю, — Порезалась.

— Дай поцелую и все пройдет, — лукаво улыбается Эрик и берет мою руку.

Нежно целует несчастный онемевший палец, потом второй, третий, а после всю ладонь покрывает поцелуями. Он прокладывает дорожку своими сухими губами по моему запястью, поднимается по предплечью и останавливается. Довольно смотрит на новую татуировку, и прикладывает свою руку к моей, с точно такой же.

Знак бесконечности. Живой и живая.

Я прижимаю его к себе, и он усаживает меня на столешницу. Я угодила прямо на сок от помидор и поморщилась, чувствуя, как мои джинсы намокают.

— Ты меня испачкал, — шепчу я, когда он приближает лицо для поцелуя.

— Сними их, — он дергает пуговицу джинсов и плавно расстегивает мою ширинку, — Ты же знаешь, я люблю смотреть на тебя без одежды.

Это правда. За эти два месяца я наконец — то перестала стесняться собственного тела. Он изучил каждый мой шрам, каждую впадинку и много раз говорил, что не видел ничего красивее. Я поверила ему. Он никогда не врет.

Эрик мягко приподнял меня и спустил джинсы мне на берда. Потом отстранился, стягивая их с моих ног. Через мгновение, он стоит передо мной, я обнимаю его ногами за талию, и мы дышим в друг друга.

— Как же наш ужин? — шепчу я, когда он принимается за мою футболку, снимая ее, чем заставляет меня поднять руки.

— Я не хочу есть, — отвечает он и целует меня в губы.

Я никак не могу привыкнуть к его поцелуям. Точнее, я к ним привыкла, но их действие вызывает нереальный щенячий восторг внутри. У него всегда мягкие губы, чуть суховатые, но горячие. Он давно перестал целовать меня изучающе, теперь он меня знает, знает каждую клеточку и знает, как довести меня одним поцелует до сумасшествия.

Вот и сейчас, он целует, одной рукой расстегивая мой лифчик, а второй распуская мои волосы. Они падают прохладной волной на плечи, и он зарывается в них лицом.

— А чего ты хочешь? — спрашиваю я.

— Я хочу тебя, — шепчет он, проводя своими горячими губами по моей шее, и спина покрывается мурашками.

Мне не нужно много времени, чтобы дотянуться до его брюк, и вот ремень летит на пол, пуговица поддается моим пальцам, ширинка с визгом расстегивается, и я спускаю с него штаны. Я принимаюсь за рубашку, расстегиваю только пару верхних пуговиц и тяну ее вверх, снимая через голову. Эрик довольно смеется и покрывает поцелуями мою грудь, потом возвращается к шее и татуировке с грехами. Не знаю почему, но он всегда это делает, аккуратно целует каждую птицу, словно боится, что они улетят под большим напором.

Одежда снята и валяется кучками на полу. Мы абсолютно голые, на его кухне, в его квартире. Ничего и никого нет рядом. Мы здесь и сейчас, любим друг друга, наслаждаемся друг другом, медленно, как будто это последнее мгновение нашей жизни, и мы хотим получить все сполна. С моих губ срывается стон, когда он медленно берет меня, потом еще один, когда он кусает меня за шею, и еще, и еще. Я задыхаюсь, но не от приступа паники или воспоминаний, а от удовольствия. Мое тело рассыпается на миллион кусочков, разлетается под его руками и губами. Я беру все, что он дает мне без остатка, он поглощает все от меня, и это прекрасно.