Пепел державы

А недавно ко всему этому принес ты еще один позор предкам своим, невиданный по сраму и в тысячу раз более огорчительный: город великий Полоцк сдал ты со всей церковью, иными словами — с епископом и клириками, и с воинами и со всем народом, в своем же присутствии, а город тот ты прежде добыл грудью своей (чтобы потешить твое самолюбие, уже не говорю, что нашей верной службой и многим трудом!), ибо тогда ты еще не всех до конца погубил и поразогнал, когда добыл себе Полоцк. Ныне же, собравшись со всем своим воинством, за лесами прячешься, как хоронится одинокий беглец, трепещешь и скрываешься, хотя никто и не преследует тебя, только совесть твоя в душе твоей вопиет, обличая прескверные дела и бесчисленные кровопролития. Тебе только и остается, что браниться, как пьяной рабыне, а что поистине подобает и что достойно царского сана, а именно справедливый суд и защита, то уже давно исчезло…

Вспомни прошедшие дни и возвратись к ним. Зачем ты, безумный, все еще бесчинствуешь против Господа своего? <…> Ты же был мудрым и, думаю, знаешь о трех частях души и о том, как подчиняются смертные части бессмертной. Если же ты не ведаешь, то поучись у мудрейших и покори и подчини в себе "звериную" часть божественному образу и подобию…

Написано во преславном городе Полоцке, владении государя нашего пресветлого короля Стефана, особенно прославленного в богатырских деяниях, в третий день после взятия города. Андрей Курбский, князь Ковельский".

Глава 16

— Отец, может, дозволишь поехать с тобой?

Князь Иван Мстиславский, садясь в возок, обернулся в последний раз. Оба сына, Федор и Василий, стояли мрачными, словно провожали отца в последний путь. Федор, скрестив на груди руки, пристально глядел на отца, Василий снова и снова пытался отговорить князя ехать к государю в одиночку. Иван Федорович поднял глаза — в окна выглядывали жена и две дочери, тоже, видимо, ждали, что братьям удастся отговорить батюшку. Но князь Мстиславский еще ни разу не переменил своего решения, потому приказ срочно явиться самому к государю он бросился выполнять тут же. Да и как не выполнить — о потере Полоцка и гибели войска Шеина стало уже известно. Для чего государь его вызвал, он еще не ведал…

— Помните мои слова, — сказал напоследок. — Что бы ни случилось — сохраняйте государю верность. Вы — единственные продолжатели рода нашего. Не уроните честь…

Иван Федорович произнес и, разведя руки, обнял крепко обоих сыновей. Младшего, Ваську, потрепал по вихрастой голове, Федю похлопал по плечу.

— Храни вас Господь.

И поспешил сесть в возок, дабы быстрее закончить это тяжкое прощание. Сверху послышался вой и плач — не выдержала супруга князя…

Тяжелым шагом князь Мстиславский поднимался по крыльцу дворца, мельком глядя на выстроившуюся по сторонам стражу. Кто-то его встретил, поклонился — он уже не замечал, кто. Чувствовал, как бешено стучит сердце, и сам устыдился своей робости. Как удалось Иоанну так приструнить и запугать гордую и могучую знать?

Иоанн находился в палате один, восседая в своем высоком резном кресле. Распахнув шубу и стянув с головы бобровую шапку, князь в пояс поклонился ему.

— Здрав будь, государь. Прибыл по зову твоему.

Застыв в полупоклоне, Мстиславский поднял голову и ужаснулся — глаза царя, словно залитые кровью, тяжело и страшно глядели из-под черных бровей, пальцы правой руки добела сжали посох.