Пепел и песок

Не бывает, добрый Бенки, лишнего человека в сценарии. Никто не может пролезть на участок садовника-драматурга из простого честолюбия: «Позвольте я пару реплик тут оброню? И сразу уйду!» Пускать даже самую мелкую тварь на территорию можно только по спецпропускам, где обозначена цель визита. «Заставить героя вспомнить друга детства», «Произнести фразу, которая станет названием фильма», «Добавить комизма в драматической сцене, а то к этой минуте все немного заскучают». И старушка не зря подливала водки в огонь. Ты, Бенки, ее еще увидишь.

– Ты что ищешь?

Рядом уже стоит Хташа, улыбается, держит в руке веером четыре формуляра, Настигла, мымра, застукала.

– Я? Ничего особенного.

– Помочь?

Да, пусть поможет эта зубастая, пусть сыграет для меня хоть мелкую роль, одну за четыре года бездарных репетиций.

– Мне нужен Шильдер.

– Неужели? А что именно – «История Павла Первого», «История Александра Первого», «История Николая Первого»?

– Ты все их читала, что ли?

– Все. Я же учусь на истфаке.

– Мне нужна история Александра.

– Похвально. Хотя он был у нас на втором курсе, если ты помнишь.

Быстрый кадр: Карамзин на диване фон Люгнера умиротворенно раскрашивает густой красной гуашью книгу в темно-зеленой обложке. Входит папа, Карамзин-старший, задев лампочку непокорной головой. В руках у него дрожит полиэтиленовый пакет с надписью «Компьютеры, Ксероксы, Факсы. Фирма ”Бонапарт“. Улица Кутузова, 18/12».

– Так и знал, что ты тут. Ты что делаешь, сыночка?

– Книжка про алые паруса, а сама цвета зеленого. Явсе исправляю.

– Какой ты молодец! А я тебе принес исторические книжки…

Хташа перебивает доброго папу:

– Но тебе их не выдадут. Они только в профессорском зале. Это дореволюционное издание. А тебе срочно?

– Да, очень. Но у Карамзина они были…

– У кого?

Папа Карамзина разворачивает пакет, преодолевая вагонный тремер в руках, достает четыре благословенных тома.

– Вот, смотри! Это история царя…

– Спасибо, папка! – смеется жадный Карамзин. – Давай все четыре. Прочитаю, узнаю, чем дело кончилось. А не понравится, сам все исправлю.

– Ага, а я пока прилягу. – папа сладострастно разминается на диване фон Люгнера. – Как же тут хорошо, тихо, как в склепе. А у меня в ушах все поезд гремит. Вроде привык, а гремит.

Карамзин берет первый том Шильдера и оставляет пальцем отпечаток алой гуаши прямо на первой букве имени императора Александра.