Пепел и пыль (СИ)

— Кто ещё был с нами? — спрашиваю я. — Нин… Инструктор сказал, что в бой вышла пятёрка лучших. С другим всё в порядке?

— Да, — Фаина головой указывает куда-то в сторону.

Я, продолжая стоять на коленях, прослеживаю путь её взгляда. Лысый парень со странным шрамом в виде звезды на правом виске преграждает прихожанам путь на выход. Когда на него со всех сторон начинают сыпаться вопросы, он вытаскивает из кармашка на поясе квадратную коробочку и поджигает её пламенем церковной свечи. Сначала она вспыхивает фиолетовым, потом взрывается. По церкви разносится бледно-синий дым, пахнущий травами и химикатами.

Запах магии.

Нейтрализатор, понимаю я. А иначе как объяснить то, что теперь все прихожане замерли на месте и уставились куда-то перед собой?

Вместе с лысым за нейтральзованными прихожанами следит парень с чёрным ёжиком из волос. Высокий, худой и нескладный, он на удивление ловко обращается с ножами, когда распихивает их по чехлам на поясе.

Последней отправленной на задание защитницей оказывается полная девушка с шипованной дубинкой. Её зовут Марья, и она дочь одного из кураторов, только я не могу вспомнить, какого…

Пряча за спину лук и так и не спущенную стрелу, Фаина оглядывается по сторонам. Лысый парень, чьё имя ускользает от меня в воспоминаниях Аполлинарии, открывает портал и исчезает в нём. Через некоторое время возвращается с подмогой в лице миротворцев с широкими носилками. Одни занимаются ранеными химерами и теми, кто без сознания или уже не может оказывать сопротивление, другие помогают прихожанам. Что-то объясняют им, на скорую руку обрабатывают их раны. Тем, кто в более плачевном состоянии, они накладывают повязки и дают какое-то лекарство с собой.

Знаю, мне следовало бы присоединиться к ним, но я никак не могу заставить себя подняться. Одежда, пропитанная чужой кровью, тяжестью камня тянет меня к полу. От воспоминаний пухнет голова. Перед глазами всё мешается в один сплошной клубок: заварушка с сиренами в баре, битва в Огненных землях и сегодняшнее задание.

Я схожу с ума. Прошлое, настоящее и будущее уже не имеют чётких границ. И возможно, не имеют значения.

Всё равно все умирают. Какая разница, где и когда.

— Апа!

Это не моё имя.

— Аполлинария!

Передо мной на корточки присаживается темноволосый парень. На его лице беспокойство. Он помогает мне подняться.

— Ты ранена?

Качаю головой. Боль в вывихнутом плече ни на секунду не оставляет меня. Резкая, режущая, она заставляет дышать часто и плотно сжать челюсть, чтобы не закричать. Родя ведёт меня к порталу. Чтобы отвлечься, считаю трупы: Фаина не врала насчёт четырёх гражданских, плюс к этому ещё немногим меньше десятка химер. Остальные живы, но без сознания или на пределе своих сил. Сопротивляться не будут — так считают стражи, поэтому при транспортировке даже не связывают им руки.

— Поговори со мной, — просит Родя, встряхивая меня.

От боли перед глазами пляшут белые пятна.

— Что ты хочешь услышать? — спрашиваю.

Родя слегка щурится. Его губы, вопреки явному желанию что-то сказать, смыкаются.

— Извини, — произношу тихо. Мне не хочется обижать его. — Я в порядке, просто… немного устала. И у меня вывихнута рука.

Родя улыбается поджатыми губами. Эта улыбка напоминает мне Даню, и мысли о брате немного притупляют боль.

— С этим мы справимся, — рост позволяет Роде бегло чмокнуть меня в макушку. — Бывали времена страшнее.

***

Я сижу на жёсткой кушетке. Пока на руку накладывают повязку, болтаю ногами в воздухе, пытаясь сохранять невозмутимое выражение. Сейчас плечо уже не болит, но пару минут назад, когда его вправляли на место, не знаю, как мне удалось остаться в сознании: боль была страшная, плечо горело, как если бы кому-то вздумалось пытать меня утюгом.

Куратор миротворцев стоит в стороне и внимательно следит за тем, как его подопечные справляются с работой над нашими ранами: у Фаины рассечена бровь, у лысого парня (кто-то из миротворцев называет его по имени — Леон) раны на ноге по форме зубов, видимо, желавших откусить немного плоти, у высокого сломаны два пальца и рана на плече, у Марьи что-то с головой, но если она в сознании, значит, ничего серьёзного.

В общем, мы в порядке. По крайней мере, нам повезло больше, чем тем прихожанам, которых сегодня передадут родственникам со словами глубочайших соболезнований.

Химер тоже разместили в больничном крыле; тех, кто выжил. Интересно, куда дели мёртвых?

— Что будет с ними? — спрашиваю я, кивая на соседнюю кровать.

Брошенная туда химера продолжает истекать кровью. Никто не подошёл к ней с момента нашего возвращения.

Её ранение — заслуга Леона. Полоса от лезвия топора пересекает её живот поперёк. Не знаю, каким чудом химера всё ещё дышит.

— Этим вопросом занимается Совет, — отвечает куратор миротворцев: седой мужчина, чьи длинные волосы убраны в низкий хвост. Глубокие морщины разрезают уголки его глаз и губ. Пока что он самый пожилой из всех, кого я видела в штабе. — До принятия решения они будут находиться здесь под строгим надзором.