Пепел и пыль (СИ)

Мы оба разглядываем кожу ладони. Там, куда на неё попала чужая кровь, осталась воспалённая дорожка волдырей. Метка кровного проклятья вздулась и отливает чёрным.

— Клеймо вампира, — констатирует Бен, отпуская моё запястье. — Насколько мне известно, лишь один род в истории был им помечен…

— Да. Мой. Спасибо деду.

— Теперь каждая кровь, пущенная твоими руками, будет оставлять ожоги, исцелить которые будет неспособно ни одно из лекарств. — Бен кусает губу. — Странно, что отголоска этой боли я не чувствую.

— Зато понятно, почему Аполлинария предпочитает огнестрельное оружие.

Рука, покрытая волдырями, идёт мелкой дрожью. Я слегка сжимаю пальцы, пытаясь успокоиться, но это лишь увеличивает боль.

— Зачем ты ему голову проломила? — спрашивает Бен. Он приседает к Бажену, проверяет его пульс. — Он бы и без этого отдал нам эти дурацкие цветки.

— Не отдал.

— Отдал бы. Знаешь, почему? Он мой старший брат. В смысле, брат Алексея.

Я не нахожу, что мне ему ответить. Бен переводит взгляд на мою дрожащую руку, его глаза округляются.

— Слав…

— Я её слышала, — перебиваю я. — Лию. Это она предложила мне его ударить.

Смотрю на Бена в надежде, что, быть может, у него есть ответы. И Бен меня не подводит:

— Их родители погибли, когда Бажену было пятнадцать, а Алексею два года. Так вышло, что их разлучили — Алексей попал под опеку штаба, а Бажен — в семью не очень хороших фейри. Встретились они только через шестнадцать лет. Алексей был стражем, и Бажен, отказавшийся от этой прерогативы в своё время, захотел присоединиться к брату. Совет оказался достаточно милостив, чтобы предоставить ему такую возможность, — Бен кусает губы. — Он, получается, был первым в истории добровольцем.

— Причём тут это?

— На Бажена долгое время влияла магия фейри. Плюс, не знаю, что конкретно они с ним делали, но парень стал другим. Сейчас он может вызывать лёгкие непроизвольные галлюцинации у людей, находящихся рядом. Поэтому его и держат здесь, чтобы не пугать стражей.

— Галлюцинации, — повторяю я.

Едва ли верится. Голос был таким реальным, словно призрак подруги и правда поселился в моей голове.

— Нам нужно идти, пока Бажен не очнулся, — Бен берёт меня за здоровую руку. Его тёплая ладонь немного приводит меня в чувство. — Ты как? Нормально?

— Нет, — качаю головой. — Я… Мне очень её не хватает. — Закрываю глаза. Вспоминаю лицо Лии, её смех, улыбку, искорку в золотых глазах. — Вернись ко мне. Я не справлюсь без тебя.

Но в этот раз ответом мне является лишь густая, пронизывающая тишина.

***

Занятие по теории тактики проходит для меня как в тумане. Я не могу ни на чём сосредоточиться, слова молодого защитника-преподавателя не задерживаются в голове ни на секунду. Всё, что я делаю: прячу раненую ладонь в складках юбки и стараюсь не думать о Лие.

Именно поэтому, наверное, только это у меня и выходит.

— Рюрикович? — слышу я знакомую фамилию.

Требуется непростительно много времени на то, чтобы я вспомнила — она принадлежит моей родственнице. Я поднимаю глаза на преподавателя.

— Ты меня слышала? — Качаю головой. — Вопрос на уровне новичка. Ничего сложного. И если ты не знаешь на него ответ, это ставит под сомнение твоё право считаться одной из лучших защитниц.

— Я… Извините, я плохо себя чувствую…

— Аполлинария вчера была на задании, — говорит кто-то.

Мне не нужно искать оратора. По удивлённым выражениям лиц ребят, глядящих на человека за моей спиной, понимаю — они ожидали увидеть кого угодно, вставшего на мою сторону, кроме неё.

— Присутствие на заданиях не является смягчающим обстоятельством.

— Ей неслабо досталось, — не унимается Фаина. — И она спасла парочку невинных. Не стольких, конечно, сколько я, но в число спасённых ею входит и моя жизнь, так что… При всём уважении, если хотите с кого-нибудь сейчас спросить, спросите с тех, кто вчера не так сильно ударился головой. С меня, например.

Оборачиваюсь. Двумя столами левее Фаина, вальяжно откинувшись на спинку стула, совсем забывает об этике и правилах и едва ли проявляет уважение к старшему по рангу преподавателю, всем своим видом демонстрируя полное безразличие.

Но она зачем-то помогает мне сейчас. И я не могу не быть ей за это благодарной.

Преподаватель оставляет меня. Я одними губами шепчу Фаине «спасибо», а она лишь небрежно отмахивается. Её лицо всё также ничего не выражает. Но я теперь ненавижу её чуть меньше.

Как только занятие заканчивается, я иду в лабораторию хранителей за Беном. На месте его не нахожу. Следующее место, где он может быть — комната Алексея. Но добраться до неё не успеваю: в коридоре перехода между корпусами, заполненном картинами, изображающими день создания штаба и официальную регистрацию призмы как межмирового пространства, случай сталкивает меня с Христофом.

Мы впечатываемся друг в друга, выходя из разных углов. Рис смеётся, мне не до шуток — когда рукой его задеваю, боль на ожоге заставляет меня прикусить язык и заскулить.

— Эй, незнакомка, — улыбается Рис. — Вот это встреча!

— Да уж, — едва сдерживая слёзы, я стараюсь придать голосу твёрдости.

— Ты куда? Родю ищешь?