Пепел Клааса

А Макаренко? Мне кажется, что, вопреки Вам, рассредо­точение родительской любви приведет не к сухости отноше­ний людей между собою, а, наоборот, к гораздо большей мягкости, меньшему эгоизму. Вы говорите о людях, не имев­ших ребят, как об эгоистах. Но ведь Вы и думаете об эгоис­тах, потому и не имевших ребят, что они такие. А неэгоисты, с ребятами или без ребят — любят детей и отлично воспи­тывают чужих детей или работают в детских домах и т. п.

Я уж не говорю, что дети редко бывают созвучны своим родителям, редко существует настоящая дружба между теми и другими. И это не только от другого времени развития, но и потому, что по законам генетики (которые мало кто себе ясно представляет) мы не являемся фактически родителями своих детей, а лишь спусковым крючком в общем ряду кол­лективного отца и коллективной матери, составляющих на­следственную линию. Это очень важно — потому дети чаще непохожи на нас, чем похожи, особенно, когда взрослеют, потому не бывает гениального потомства у гениев...

Поэтому с детьми, когда их немного, — «собственных», ма­ло шансов, что Вы получите маленькое существо, соответ­ствующее Вашим думам и чувствам, но Вы всегда сможете найти такое в большом количестве ребят. И Ваша родитель­ская любовь часто адресована в пустоту, потому, что нет настоящего духовного контакта с маленьким, но чужим по душе Вам существом, — только уж старательное замазывание истины, так свойственное человеку и помогающее ему жить, спасает...

Об искусстве. Мне очень понравилась Ваша мысль, что отвлеченное искусство — мать прикладного. Я как-то не думал об этом, а ведь Вы совершенно правы! Но абстрактная живо­пись и скульптура как путь годятся, как цель — не годят­ся. Абстрагируя, мы теряем богатство сложнейшей формы, которая только потому может жить в статическом произ­ведении, что она сложна. Абстрагируя цвет и свет в живо­писи, мы забываем о том, что живописное произведение — застывший момент, а не движение. Вот почему в музыке, где характерно движение и развитие, абстракция могуча, живет и будет жить. Прибавив сюда движение цвета и света вооб­ще, мы расширим музыкальную форму и в этом цветовая абстракция движущаяся и развивающаяся — становится на равных правах со звуком. Но в застывшем полотне — это узкая дорожка!

Я не отрицаю абстрактной живописи и скульптуры вообще — это было бы глупо и невежественно. Но я считаю, что это лишь один из путей, особая методика живописи и скульпту­ры, очень обогащающая выразительность этих искусств, но не цель. Только путь и средство, которое неизбежно пройде! на очередном повороте спирали, когда развитие искусства поднимется на следующую ступень.

Отставание искусства от науки нельзя отрицать. Вы нс случайно ссылаетесь на Грецию, на Египет или даже скаль­ные росписи неолита. Тогда отставание не имело места, скорее даже опережение искусством науки. Но теперь разве Вы не видите громадную разницу в темпах развития науки и искусства уже сейчас, а в будущем, до того, как серьезно возьмутся за человека, а не только за технический прогресс — так еще большую!

Последнее — историзм мышления и сравнений в романе. Отчасти это вызвано технической необходимостью — дать чи­тателю сравнение с нашим временем, но не общепринятым путем пробуждения спящего невежды, а из того, будущего, времени. Я считаю себя вправе так делать, потому, что уве­рен в диалектичное™ мышления человека будущего. Диа­лектическое же мышление — высшая ступень по сравнению с математической логикой — обязательно включает в себя рас­смотрение развития явления во времени, историчность про­цесса.

Может быть, потому, что я — историк культуры, земли и жизни, духовно развившийся на этой пище, я не могу пред­ставить человека (мыслящего, конечно!), который бы не обладал постоянным историческим представлением о мире и жизни. Поскольку о будущем мы все имеем довольно смутные представления, большинство наших исторических сравнений черпается из прошлого — той культуры, что более близка по складу. Человек без исторического аспекта представляется мне безродным и беспочвенным, как эпифитное растение, — без корней. А для диалектика это и вовсе недопустимо. Вот почему меня удивило Ваше утверждение об отсутствии посто­янного обращения к прошлому у современных людей (да что современных — Вы пишете — людей вообще, что уж, простите, совершенно неверно!).

Я вполне допускаю, что в художественном выполнении ро­мана я просто не сумел показать убедительно этот посто­янный исторический анализ людей будущего. Вероятно, это так и есть, раз Вы обратили на это внимание. Но Ваше ут­верждение о мнимом отсутствии ретроспективного анализа у человека вообще и тем более в будущем — мне представляет­ся и фактически, и методологически неверным.

Вот как будто все основное, что Вы затронули в своем письме.

Извините за беспорядочность изложения — пишу на ма­шинке смаху, на отработку положений не остается времени, но мне думается, что Вы поймете и недосказанное и ска­занное не вполне отчетливо.

Как видите, Ваше интересное письмо заставило меня «рас­качаться» на целый рассказ.