Пепел короля, проклятого звездами

Но я хваталась за любые соломинки. Я была готова на все.

– Знала бы ты, как часто мои приверженцы умоляли меня спасти от смерти их любимых. Я со счета сбилась. А ведь смерть – не враг. Смерть – естественное продолжение жизни. Неотъемлемая часть судьбы.

Видения на ее крыльях изменились, будто она хотела мне это показать. Мелькали темные небеса, кости и цветы, растущие из гниющей плоти.

– Чем ты отличаешься от них?

«Ничем», – подумала я.

Я была одной из скорбящих женщин, стоящей на краю пропасти, называемой утратой. Этой утраты мне уже не вынести.

Но Аседже я сказала другое.

– Потому что я хочу сделать много хорошего для нашего королевства. Мы вместе. Мы могли бы изменить к лучшему жизнь всех, кто живет в Обитрах. И прежде всего – людей. – Мой голос зазвучал сильнее. – Моя мать, посвятившая тебе жизнь, была человеческой женщиной. Она ни разу не оставила тебя, хотя ее жизнь правильнее назвать выживанием.

Аседжа склонила голову, будто мой ответ ее заинтересовал. По сравнению с эмоциональностью Ниаксии она сохраняла бесстрастие и холодный расчет. На ее лице не отражалось ничего.

Пусть Ниаксия наотрез отказала мне, она хотя бы почувствовала мою боль. Боюсь, Аседжа постигала услышанное умом, а не сердцем.

– Моя двоюродная сестра сказала тебе правду, – продолжила Аседжа. – Дарование связи Кориатиса двум наследникам навсегда изменит историю Дома Ночи.

– Это прекратит тысячелетия нескончаемых войн.

– Но это же породит немало других сложностей.

Я сжала вялые, окровавленные пальцы Райна.

– Знаю, моя богиня. Мы готовы встретить их во всеоружии.

Удивительно, с какой легкостью я говорила об этом. Я не произносила банальные слова с целью понравиться богине. Я говорила правду.

Аседжа долго смотрела на меня. По спине пробежал холодок. Возникло неприятное ощущение, будто мое прошлое и будущее листают, словно страницы амбарной книги.

Богиня усмехнулась и тихо сказала:

– Люди. Такая надежда.

Я ждала, затаив дыхание.

Наконец Аседжа сказала:

– Если я исполню твою просьбу, готова ли ты поклясться мне в том, о чем говорила? Готова ли обещать, что силу, дарованную мной, вы употребите на борьбу за Добро и Справедливость в этом и ином мирах, невзирая на ожесточенное сопротивление?

У меня отлегло от сердца.

– Да, – торопливо ответила я. – Готова.

– Ты будешь находиться под моей защитой, как дочь моей служительницы. связь Кориатиса распространит защиту и на него. Но помни: все это очень не понравится моей двоюродной сестре. Она не станет незамедлительно действовать против тебя. Это не случится ни сегодня, ни завтра. Однако наступит день, когда Ниаксия потребует расплаты. Не забывай об этом, Орайя из ночерожденных. И когда такой день придет, будь готова выдержать весь напор ее гнева.

Ничего себе условие!

Может, из-за собственной глупости я не колеблясь ответила:

– Да. Понимаю.

– Я вижу, что ты говоришь правду. Вижу большие возможности в будущем каждого из вас. Вижу также, что вам еще многое предстоит сделать, и потому я дарую вам связь Кориатиса.

Я не верила своим ушам. Я даже не сразу поняла смысл ее слов.

– Благодарю, – попыталась выговорить я, но вместо этого громко всхлипнула.

– Быстрее, – торопила меня Аседжа. – Он угасает.

Я посмотрела на неподвижное, израненное, покрытое кровью лицо Райна. Зрелище было ужасным. И не знаю почему, мне вспомнилось его лицо в ночь нашей свадьбы. В ту ночь он отдал себя мне, но я не смогла ответить ему тем же.

– Будет больно, – предупредила Аседжа.

Она коснулась моей груди чуть выше сердца.

«Больно» – это мягко сказано. Я вскрикнула от муки, словно кто-то проткнул мне грудь, зацепил сердце и вытаскивал его наружу.

Однако я не вздрогнула и не закрыла глаза. Я смотрела только на лицо Райна и слышала наши свадебные клятвы.

«Я отдаю тебе свое тело».

«Я отдаю тебе свою кровь».

«Я отдаю тебе свою душу».

Медленно, словно неся что-то тяжелое, Аседжа убрала руку с моей груди и прижала к груди Райна. Нас окутал ослепительно-яркий свет.

Стало еще больнее.

«С этой ночи и до скончания ночей».

Я скрючилась и уперлась лбом в лоб Райна.

«От часа, когда рассеются сумерки, до часа, когда иссякнут наши дни».

Аседжа сняла руку, приблизила свои ладони, и между ними появились нити света.

– Я связываю воедино эти сердца. – Ее голос был похож на шелест дождя. – Их души едины. Их сила едина. Отныне и до тех пор, пока их нити не достигнут черты этого мира.

Аседжа взмахнула руками. Двадцать длинных пальцев сплели воедино наши судьбы и плотно затянули нити.

Я снова скрючилась, не в силах шевельнуться и вздохнуть. Глаза были плотно зажмурены.

В голове не осталось ничего, кроме пяти слов: «Я отдаю тебе свое сердце».

Слова, которые я не могла и не хотела сказать Райну в ту ночь. Слова из не принесенной мной клятвы.

– Я отдаю тебе свое сердце, – пробормотала я, прижавшись к его лбу. – Я отдаю тебе свое сердце. Я отдаю тебе свое сердце.

Свет померк. Боль начала утихать.

Голос Аседжи раздавался откуда-то издалека, словно волна, накатывающая на берег.

– Свершилось.

Это слово растворилось в небытии.

Следом туда провалилась я.

Часть седьмая Рассвет