Пепел короля, проклятого звездами

Ниаксия выпрямилась и отвернулась. Я продолжала смотреть на израненное лицо Райна, едва сдерживая слезы.

– Орайя из ночерожденных.

Я подняла голову.

Ниаксия стояла возле изуродованного тела Симона, подталкивая его ногой.

– Дорожи этим цветком, – завещала она. – И никто никогда уже не сможет снова причинить тебе боль.

Сказав это, богиня исчезла.

«И никто никогда уже не сможет снова причинить тебе боль».

Ее слова еще звучали у меня в голове. Я всхлипнула, чувствуя: еще немного, и из меня хлынут слезы, которые я сдерживала в присутствии Ниаксии. Я склонилась над Райном и прильнула лбом к его лбу.

Ниаксия ошиблась: он был еще жив, но я едва улавливала его слабеющее дыхание.

Меня не волновало, что Симон мертв.

Меня не волновало, что ришане отступали.

Даже победа в войне меня не волновала.

Райн умирал у меня на руках.

Внутри закипала ярость.

«Дорожи этим цветком… Тебе следует это принять… Ты так говоришь, поскольку слишком молода, чтобы видеть уродство увядания этого цветка».

Я вспоминала слова, произнесенные Ниаксией, вспоминала ее голос, и от этого моя ярость бурлила все сильнее.

Нет.

Нет, я отказывалась это принять. Я прошла слишком долгий путь. Слишком многим пожертвовала. Я не могу принести еще одну жертву.

Я отказывалась пожертвовать им.

«Связь Кориатиса спасла бы его, – сказала Ниаксия. – Но я не могу даровать ее тебе».

Вот он, ответ.

Выковать связь Кориатиса было по силам только богу. Пусть Ниаксия мне отказала. Однако она была не единственной богиней, к которой взывала моя кровь. Она была богиней моего отца.

Богиня моей матери обладала не меньшим могуществом.

Меня охватила безумная надежда. Я подняла лицо к небу. Оно оставалось светлым, и преграда, разделявшая наш мир и мир богов, по-прежнему не уплотнялась. Может, я это придумала, может, я была наивной дурой, но честное слово, я ощущала на себе взгляды богов.

– Моя богиня Аседжа! – дрожащим голосом выкрикнула я. – Призываю тебя именем Аланы – моей матери и твоей последовательницы. Обращаюсь к тебе в минуту величайшей нужды. Молю тебя, Аседжа: услышь меня.

Оказалось, я все-таки не была сумасшедшей.

Богиня откликнулась на мой зов.

Глава семьдесят пятая

Орайя

Красота Аседжи отличалась от красоты Ниаксии. Красота Ниаксии воплощала мечты многих женщин, хотя по силе в миллион раз превосходила и вампирскую, и человеческую красоту, являясь недосягаемой для понимания смертного ума.

Красота Аседжи вызывала страх.

Когда богиня опустилась рядом со мной, меня затрясло.

Аседжа была высокой, превосходя ростом Ниаксию. Лицо волевое и величественное. Но еще внушительнее ее фигуры были три ряда крыльев за спиной. Каждое крыло – окно в другой мир и другую судьбу: цветущий луг под безоблачным летним небом, шумный человеческий город, застигнутый грозой, лес, охваченный бушующим пожаром. Длинные белые одежды богини доходили до ее босых ступней. С десятипалых рук свешивались нити света – нити судьбы.

Она наклонила голову ко мне. Туманно-белые глаза встретились с моими.

Я вскрикнула и отвела взгляд.

За секунду я увидела свое прошлое, настоящее и будущее, вихрем пронесшиеся мимо и не дав ничего рассмотреть. Так оно и происходило, когда кто-то заглядывал в глаза Прядильщицы судеб.

– Не бойся, дочь моя.

Ее голос имел множество разнообразных оттенков, сочетая в себе интонации маленькой девочки, юной девы, зрелой женщины и старухи.

«Страх – всего лишь набор физических реакций», – сказала я себе и отважилась снова встретиться взглядом с Аседжей.

Она опустилась на колени рядом со мной, с отстраненным интересом осматривая Райна и меня.

– Ты позвала, – сказала она.

«А ты откликнулась», – чуть не ответила я, до сих пор потрясенная ее появлением.

Я искала и не находила слов. Но Аседжа нежно и одновременно властно коснулась моего подбородка, развернула к себе и заглянула мне в глаза. Казалось, она читала меня, как книгу. Затем ее взгляд вернулся к Райну.

– Так, – сказала она. – Понимаю.

– Связь Кориатиса, – кое-как произнесла я. – Великая богиня, прошу даровать мне связь Кориатиса. Моя мать посвятила тебе жизнь. Я отдам тебе что угодно, если…

– Тише, дитя, – взмахнула рукой Аседжа. – Я понимаю суть твоей просьбы. Твоя мать и в самом деле была верной моей служительницей. Я склонна оберегать тех, кто вместе со мной отправляется в неведомое.

Она внимательно обвела глазами следы побоища, окружавшего нас, и слегка поморщилась.

– Даже если порой они стремятся к сомнительным целям, заигрывая с силами, которые нельзя тревожить.

Мне стало стыдно, словно упрек относился не к моей матери, а ко мне, но я быстро прогнала стыд.

– Прошу тебя, – прошептала я. – Если ты даруешь нам связь Кориатиса, если поможешь мне спасти его, клянусь тебе…

И снова Аседжа взмахнула рукой:

– Ты понимаешь серьезность своей просьбы?

Она задала отнюдь не риторический вопрос.

– Да, понимаю, – ответила я.

– Ты понимаешь, что просишь меня о том, чего я еще никогда не даровала?

У меня защипало глаза. По щеке снова скатилась слезинка.

– Да.

До сих пор связь Кориатиса даровала только Ниаксия и больше никто из богов Белого пантеона.