Пепел короля, проклятого звездами

И вдруг я очутилась на другом песке – на арене амфитеатра в ночь последнего состязания Кеджари. Вдруг почувствовала, что снова теряю Райна.

– Райн! – Я схватила его за лоскуты исполосованных доспехов и сильно встряхнула. – Поднимайся. Вставай, драть тебя!

Его голова запрокинулась. Я ожидала, что он моргнет, улыбнется хотя бы одними губами и прохрипит в ответ: «Саму тебя драть, принцесса».

Но я ничего не увидела и не услышала.

Я приложила руку к его груди. Попыталась. На теле не было ни одного места, где бы пальцы не натыкались на открытую рану.

Его грудь еле заметно вздымалась.

Райн был жив, но я знала: надолго его не хватит. Я давно уже умела чувствовать надвигающуюся смерть и могла определить ее близкое присутствие.

Краешком глаза я увидела, как Симон шевельнулся. Сейчас это чудовище было похоже на марионетку, рожденную чьей-то больной фантазией, – марионетку с изуродованным, окровавленным туловищем. Но магия, его отвратительная зловещая магия еще поддерживала в нем жизнь.

Я опять встряхнула Райна.

– Райн! Я запрещаю тебе умирать на моих руках. Понял? Вставай! Ты мне клялся. Клялся, что…

Когда мы плескались в горячих источниках, он обещал: «Больше этого не будет. Никогда». Он клялся, что больше меня не предаст.

Но его угасание у меня на глазах становилось величайшим предательством.

Нет. Нет. Я не могу это допустить.

Схватив меч, я снова надрезала ладонь и выдавила кровь в раскрытые губы Райна. Она втекла и тут же вытекла из уголка рта, оказавшись бесполезной.

Он и сейчас не шевельнулся.

Все в этом мире перестало для меня существовать. Горе, бурлившее внутри, становилось неуправляемым, угрожая поглотить.

Симон у меня за спиной снова дернулся. Из горла донеслись булькающие стоны.

А сверху дождем лилась кровь.

Вокруг наши воины падали под вражескими мечами.

Все это я отмечала лишь краешком сознания. У меня на глазах умирал мой муж.

Но мои обожженные пальцы сжимали флакон. Сила, заключенная в нем, была способна разом прекратить кровопролитие.

Всю жизнь я хотела, чтобы меня боялись. Это была отцовская мечта, которую он в раннем детстве вдолбил в мою голову. Он ожидал, что я разовью в себе надлежащую силу и избавлюсь от слабостей, вызывавших его недовольство.

Воспользуйся я кровью убитого бога, меня бы стали бояться. Страх передо мной превзошел бы страх перед Симоном. Я смогла бы уничтожить его, Септимуса, кроверожденных. Я бы уничтожила всех врагов и сделала бы так, чтобы впредь никто не посмел угрожать мне и моим подданным.

Обо мне слагали бы легенды.

Но это была бы сила разрушения.

Даже обладая ею, я бы не смогла спасти Райна.

Я разжала ладонь. Кожа потрескалась и кровоточила, обожженная магической силой флакона. Но почерневшие пальцы лишь подчеркивали удивительную красоту содержимого флакона. Эта была настоящая вселенная красок и оттенков, сияющих на темном фоне.

Красота крови Аларуса завораживала.

Я моргнула. По щеке покатилась слеза.

Довольно с меня потерь. Я больше никого не хочу терять. Просто не смогу.

Да, кровь можно превратить в орудие разрушения. А есть у нее еще какое-то применение?

Когда-то я с трепетом отнеслась к грязному винному бокалу мертвого отца. Я надевала его одежду, подбирая ее с пола и мебели. Если бы кто-нибудь преподнес мне клочок его волос, я бы разрыдалась от благодарности.

Кровь Аларуса была чем-то большим, чем оружие. Она принадлежала тому, кого когда-то любили. И кровь могла стать предметом сделки, драгоценным сокровищем для той, кому я собиралась предложить эту сделку.

Пока Симон кряхтел и пытался встать на четвереньки, я подняла глаза к небу. Казалось, сражение в воздухе повлияло и на погоду. В вышине клубились грозовые облака, похожие на рыб в пруду. Между ними вспыхивали молнии.

Таким я видела небо всего один раз, когда мы обратили на себя внимание богов.

Я подняла флакон над головой, предлагая его небесам.

– Матерь неутолимой тьмы! – крикнула я. – Взываю к тебе, Утроба ночи, тени, крови! Я предлагаю тебе кровь твоего супруга Аларуса. Услышь меня, моя богиня. Внемли мне, Ниаксия.

Глава семьдесят четвертая

Орайя

Потянулись долгие мучительные секунды. Небеса молчали.

Битва продолжалась. Симон упрямо вставал на четвереньки. Райн неумолимо приближался к смерти.

Мои глаза снова наполнились слезами.

Нет. Мой призыв должны услышать. Должны.

Я стремилась поднять руку с флаконом как можно выше. Рука дрожала. Глаза безотрывно смотрели в ночную темноту. Я ощущала присутствие богов.

«Прошу тебя, – молча умоляла я. – Прошу тебя, Ниаксия. Я знаю, что никогда не была твоей. Даже близко. Но я прошу: выслушай меня».

И вот, словно услышав мою немую мольбу, Ниаксия откликнулась.

Казалось, время замедлилось. Фигуры воинов двигались еле-еле. Ветер, трепавший мои волосы, становился все холоднее. Кожа покрылась пупырышками, словно перед ударом молнии.

Как и в прошлый раз, я почувствовала Ниаксию раньше, чем увидела ее. Меня захлестнуло волной обожания и благоговения наряду с ощущением собственной ничтожности.

– Что здесь происходит? – спросил обманчиво мелодичный голос, опасный, как острое лезвие меча.