Пепел короля, проклятого звездами

Все разом стало правдой. То, что он меня спас. То, что он искалечил мне душу. Его эгоизм и бескорыстие одновременно.

Да, он старался.

И потерпел неудачу.

И тем не менее он меня любил.

Все это мне нести в себе до конца жизни.

А Винсент мертв, и тут ничего не изменить.

Я заставила себя встать. Повернулась к нему. Его облик, еще недавно такой четкий, начал тускнеть.

Винсент взглянул на обелиск.

– По-моему, ты пришла за этим.

Я последовала за его взглядом. Обелиск раскрылся, обнажив нишу, полную струящегося ярко-красного света.

В центре ниши находился флакон. Казалось, он висит в воздухе сам по себе. Флакон был наполнен жидкостью всех мыслимых цветов и постоянно меняющихся оттенков. Пурпурный, голубой, красный, золотистый, зеленый. Они присутствовали одновременно, похожие на фантастическую радугу.

– Кровь Аларуса, – прошептала я.

– Мы с твоей матерью отдали очень много, чтобы очистить эту кровь, – сказал Винсент и снова посмотрел на меня. – Но и очень многое получили взамен.

– И что мне делать с этой кровью? Выпить ее или употребить на…

– Можешь выпить. Но немного. Или напитать ею оружие. И тогда кровь мертвого бога найдет способ передать тебе свою силу. Твоя кровь даст ей толчок.

– Что кровь Аларуса сделает со мной?

Я вспомнила Симона и его пустые, налитые кровью глаза. Зубы мертвого бога, отнявшие у него больше, чем дали ему.

– Она сделает тебя могущественной, – ответил Винсент.

– А еще?

– Не могу сказать.

Мне стало понятно: существовала причина, по которой Винсент ни разу не воспользовался кровью Аларуса. Сила, заключенная в крови убитого бога, была настолько велика, что отец берег флакон на самый крайний случай.

Я сунула руку в нишу и взяла флакон.

Через мгновение я догадалась, что пронзительный крик, рассекший воздух, – мой. На несколько секунд все исчезло, кроме боли. Со лба густо капал пот, пока я со скоростью улитки извлекала флакон из обелиска.

Фигура Винсента дрогнула. Свет, наполнявший символы, тоже задрожал и погас.

– Иди, – сказал мне отец. – Времени у тебя немного.

Его голос звучал откуда-то издалека.

Винсент нежно улыбнулся мне:

– Не забывай про свои зубки, маленькая змейка.

Богиня свидетельница, вопреки всему я медлила. Вопреки всему я не была готова отпустить отца.

И никогда не буду готова отпустить его.

– Я люблю тебя, – сказала я.

Это была правда. После всего случившегося я продолжала его любить.

Дожидаться его ответных слов я не стала. Смахнула слезы со щек и отвернулась.

Облик Винсента растаял в темноте.

Я не оборачивалась.

Глава семьдесят вторая

Райн

Симон не отступал. Я тоже.

Наш поединок не прекращался ни на мгновение. Звон мечей, треск и грохот магии слились в одну безобразную мелодию. Кровь сражения, продолжавшегося в воздухе, теперь лилась дождем, покрывая нас липкой чернотой. Ее было столько, что уже не различишь на себе свою кровь и чужую. Я перестал ощущать удары. Боль не утихала ни на мгновение. Для меня она стала сопутствующим явлением, на которое незачем отвлекаться.

Я не понимал, каким образом еще жив. По всем меркам я должен был бы испустить дух. Судя по телу, оно в любую секунду могло не выдержать.

«Еще один удар», – твердил я себе.

Еще один.

Я не надеялся выйти из поединка живым, но твердо знал, что и Симон не уцелеет. Я ему этого не позволю.

Всякий раз, когда выпадала секундная передышка, я оглядывался на черную пасть туннеля. Орайя не выходила.

С каждой минутой сердце сжималось все сильнее.

Выбирайся оттуда, принцесса. Где же ты?

Я был даже благодарен нашему поединку с Симоном, требовавшему моего безраздельного внимания. Иначе в моей голове проносились бы десятки и сотни вариантов, один страшнее другого: тело Орайи, раздавленное каменной ловушкой или сожженное магией, с которой она не сумела справиться.

В ушах засвистело, словно кто-то взмахнул хлыстом.

Симон нанес удар такой силы, что меня откинуло к стене из скальных обломков. У меня задрожали все кости. Голова склонилась набок. Перед глазами встал молочно-белый туман.

Вскоре сознание вернулось. Первым, что попало в поле зрения, было оскаленное лицо Симона, спешащего ко мне.

Я едва успел откатиться в сторону и неуклюже парировал атаку.

Лицо обдало теплой струйкой крови. Значит, я куда-то попал. Куда – не суть важно. Возьмись я считать удары, давно бы сбился.

Симон взревел и сделал ответный выпад.

Его щеку забрызгало красно-черной кровью. Не скажу, чтобы я совсем не почувствовал боли, но она была где-то далеко. Еще одна рана.

Их мне тоже было бы не сосчитать.

Я собрался взмахнуть мечом и убедился, что левая рука отказывается мне повиноваться. Проклятие! Я взял меч в правую руку, отвел ее…

И не успел.

Меня отбросило на другую скалу. Острая кромка врезалась мне в спину, перешибла дыхание. Тело распласталось вдоль скалы и отчаянно хотело замереть в таком положении.

«Ты не смеешь сдаваться, – сказал я телу. – Поднимайся».

Симон ковылял ко мне. Вид у него был не менее жалкий, чем у меня. Он хромал, лицо покрывала корка крови. Кажется, он лишился одного глаза, или мне так показалось, кожа вокруг глаза висела лоскутами.