Пепел над пропастью. Феномен Концентрационного мира нацистской Германии и его отражение в социокультурном пространстве Европы середины – второй полов

В том же 1966 году Т. Адорно выпустил статью «Образование после Аушвица»[797], где продолжил начатый в «Негативной диалектике» разговор о смысле и значении Концентрационного мира для послевоенной Европы. В этой статье автор подчеркивал, что отныне основная задача образования должна выражаться формулой «Аушвиц не должен повториться!». Фундаментом этого образования Адорно видел критический и беспристрастный подход к трагическому прошлому, который должен был актуализировать критерии человеческого в послевоенном обществе и усилить рефлексию. «Единственное образование, которое имеет какой-то смысл, – это образование, направленное на критическую рефлексию». Образование у Адорно становится инструментом создания определенной гуманитарной и интеллектуальной среды, которая сама по себе должна стать главным препятствием на пути к рецидиву катастрофы Концентрационного мира. Эта среда должна была формироваться в рамках двух направлений – детское образование и общее просвещение, способствующее осознанию «мотиваций, приведших к ужасу прошлого».

Одной из главных причин травматического прошлого Т. Адорно считал неспособность сопереживать и разделять чужие страдания, безразличие, отстраненность, холодность, обращенность только на себя и на самый близкий круг ключевых экономических и человеческих интересов, то есть, по его мнению, «основные антропологические черты». Если бы их не было, то «Аушвиц был бы невозможен, люди бы не приняли его», но они были, причем в избытке, что и привело к катастрофе Концентрационного мира. Т. Адорно характеризует послевоенное общество как «объединение совершенно холодных, равнодушных людей, которые не могут переносить свою холодность и одновременно не могут ничего изменить». В координате этой обращенности только на себя и свой круг человек неизбежно выталкивает сам себя на обочину политических и общественных процессов, становится молчащей социальной единицей, которая действует в своих интересах, даже если вокруг гибнут люди.

Преодолеть этот холод и отчужденность можно только ужасом произошедшего, который «надо внести в сознание людей, дабы они не уходили в свои идеалистические банальности». Причем это надо делать, невзирая на то что «фундаментальная структура общества и члены общества те же самые, что и двадцать пять лет назад». То есть Т. Адорно констатирует, что социум послевоенной Европы не отличается от того социума, который позволил случиться Аушвицу. В процессе преодоления трагического прошлого и недопущения его рецидивов образование, по мысли Т. Адорно, должно стать «социологией, то есть должно фокусироваться на игре социальных сил, действующих под поверхностью политических форм», следя за тем, чтобы Освенцим не повторился.

При этом Т. Адорно понимает всю идеалистичность (в его терминологии – «субъективность») своих устремлений. «Поскольку возможность изменить объективные – социальные и политические – условия сегодня чрезвычайно ограничена, все усилия против повторения Аушвица неизбежно оказываются субъективными. Под этим я понимаю прежде всего психологию людей». В этих условиях, когда бессмысленно «апеллировать к вечным ценностям», единственным способом преодоления прошлого Т. Адорно видит «обращение к субъекту», то есть понимание механизмов, которые послужили триггером для катастрофы.

Руководимый стремлением любой ценой предотвратить рецидив Концентрационного мира, Т. Адорно выступает против всего того, что, как ему кажется, напоминает о тоталитарной системе. В частности, он выступает против сопряженных с насилием «обрядов инициации всех типов», существующих в народной среде, обрядов, которые «являют собой прямое указание на акты насилия национал-социалистов». В этом отношении он близок к Д. Штернбергеру, который призывал отказаться от употребления многих слов, напоминающих о нацистских практиках[798] (подробнее о подходе Д. Штернбергера см. в главе о языке Концентрационного мира).

Т. Адорно одним из первых заговорил о концентрационных лагерях как о «другой реальности», познание которой требует отстранения, определенной дистанции. Поскольку выйти из лагеря, чтобы стать на позицию стороннего наблюдателя, было невозможно, необходимо, по Т. Адорно, найти позицию внутри явления, которая создавала бы эту дистанцию. Это позиция сопротивления. Здесь он ставит вопрос, на который у него нет однозначного ответа, ведь сопротивление может быть разным. В одном случае это попытка отступить на позиции собственного мышления, заставляя работать сознание, осмысляя все происходящее, пусть даже и неправильно. В другом это предельная степень эгоизма, когда человек ставил перед собой задачу выжить любой ценой. Наконец, мусульмане, о которых шла речь выше, были апофеозом ухода от реальности, максимальной закрытости, через которую не пробивалась даже боль, но такой уход означал гибель, а не сопротивление и полностью исключал любую рефлексию.