Пепел над пропастью. Феномен Концентрационного мира нацистской Германии и его отражение в социокультурном пространстве Европы середины – второй полов

Бывший узник М. Темкин вспоминал, как его, полуеврея, и его соузника, комиссара, показывали в лагере эсэсовцам, как животных в зоопарке. «После того как в лагере стало известно, что среди русских военнопленных офицеров есть один комиссар и один «гальб юдэ», каждый день к нам приходили эсэсовцы – рядовые, офицеры и даже генералы, чтобы посмотреть на русского комиссара и полуеврея. На комиссара все глядели как на какое-то чудище. На нас ходили смотреть как на редких зверей в зоопарке. Меня ставили на табурет, приказывали смотреть прямо, повернуть голову направо, затем налево, расстегнуть одежду и показать грудь. Эсэсовцы внимательно меня рассматривали и между собой кивали утвердительно: «Я, я, дас ист гальб юдэ». – «Да, да, это полуеврей»[381]. Один из наиболее репрезентативных эпизодов содержится в воспоминаниях узника Саласпилса А. Малофеева. Во время работы он «попросился «до ветру». Сел под кустиком и видит, как сзади ему в штаны заглядывает юноша-солдат (немец-охранник. – Б.Я.). Надев штаны, Малофеев спросил солдата, что тот разглядывал. Солдат ответил, что смотрел, есть ли у русского хвост»[382].

Однако необходимо помнить, что человек в целом не в состоянии стать животным, – он либо выше животного, либо проваливается ниже, на обозначенный выше принципиально иной уровень существования «неживотного животного», уровень, на который человечество до концлагерей еще не проникало. Это существование пугает прежде всего самого человека, так как он начинает жить в состоянии тотального неверия в возможность себя такого и в целом возможность себя. Сравнение себя с животным, которое лежит на поверхности, не объясняет ему его самого хотя бы потому, что животное не способно к саморефлексии. А неверие в возможность себя «на самом деле» требует понимания, и единственное объяснение, которое способно дать хотя бы какое-то понимание, – это наступление смерти, констатация которой на физическом, общепринятом уровне как прекращение физиологических процессов является лишь юридической формальностью, не объясняющей вообще ничего, а придающей картине недостающую завершенность.

Здоровье и болезнь

Особого внимания заслуживает проблема здоровья и болезней узников, которые в условиях лагеря становились, как и многие другие формы бытия, явлением бо́льшим, чем просто здоровье или его утрата. Понятие «здоровье» чрезвычайно сложное и многофакторное, и поэтому в качестве основы этого понятия целесообразно обратить внимание на определение, содержащееся в преамбуле устава Всемирной организации здравоохранения: «Здоровье является состоянием полного физического, душевного и социального благополучия, а не только отсутствием болезней и физических дефектов». К этому определению можно добавить широко распространенный тезис о связанности и взаимозависимости духовного и телесного здоровья.

Здоровье также можно определить как «пребывание человека на своем месте», то есть как репрезентацию порядка. Понятие «своего места» включает в себя социальный статус и социальный адрес, самообъективацию, дающую возможность полной самореализации, – все это в значительной степени обеспечивается состоянием здоровья. Здоровье всегда только свое, им нельзя поделиться и невозможно его заимствовать от другого, оно причина себя самого, самодостаточно и личностно. В этом отношении оно имеет онтологическое, сущностное, парадоксальное сходство со смертью, которая также всегда только своя (подробнее об этом в главе, посвященной смерти в Концентрационном мире), и ее наступление доказывает, что личное может быть аннигилировано только личным.

Соответственно, болезнь – это смещение человека со «своего места», придание ему нового статуса «больного», ограничение его жизнедеятельности, нередко смена социального адреса (увольнение, больница, хоспис). То есть разрушение прежнего, логически и сознательно выстроенного порядка и создание из его «обломков» нового «энтропийного порядка» (назовем его так), который существует в вывернутой логике, не всегда поддающейся расшифровке сознанием. Важно помнить, что этот механизм работает и в обратной последовательности: насильственная смена статусов, вынужденное смещение со «своего места», лишение возможностей самореализации часто приводят человека к разрушению и болезни.

Болезнь является вторжением всеобщего в единичное, общественного в индивидуальное, так как почти всегда является следствием контакта с окружающим миром. В процессе этого вторжения («заражения») всеобщее и индивидуальное взаимно трансформируются, и поэтому не бывает двух одинаковых болезней – каждая болезнь индивидуума уникальна и переносится по-своему, иначе, нежели та же самая болезнь у другого человека, обладая при этом одновременно общими для всех болеющих признаками.