Пепел над пропастью. Феномен Концентрационного мира нацистской Германии и его отражение в социокультурном пространстве Европы середины – второй полов

Таким образом, Милгрэм наглядно показал, что готовность быть жестоким по отношению к жертве обратно пропорциональна близости к жертве. То есть трудно мучить и убить человека непосредственно – гораздо легче, если он находится на расстоянии, еще легче, когда его не видно, но только слышно, и вообще не вызывает трудностей, когда жертву не видно и не слышно. «Хотя агрессивные устремления органически присущи человеческой природе, они не имеют практически ничего общего ни с поведением испытуемых в эксперименте, ни с повиновением солдат на войне, убивающих по приказу, или летчиков бомбардировщиков, за один вылет убивающих тысячи ни в чем не повинных людей, заливая напалмом, скажем, вьетнамскую деревню, – писал Милгрем. – Солдат убивает, потому что перед ним ставят такую задачу, а сам он считает своим долгом выполнять полученные приказы. Что касается поведения испытуемых, тот факт, что они подвергают «учеников» болезненным наказаниям, обусловлен не кровожадными инстинктами испытуемых, а их включенностью в социальную структуру, от которой они не могут освободиться… Если бы испытуемые были привлечены к участию в эксперименте насильно, может быть, они тоже подчинились бы авторитету, однако в этом случае действовали бы психологические механизмы, в корне отличные от тех, которые мы наблюдали. Вообще говоря, общество всегда пытается, когда есть такая возможность, подключить людей к работе его институтов на добровольной основе»[400].

Следующий эксперимент подобного рода был проведен психологом Ф. Зимбардо (коллегой Милгрэма) в Стэнфорде в 1971 году и получил название «Стэнфордский эксперимент». Его результаты и выводы Зимбардо изложил в книге «Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев»[401]. Однако цель эксперимента Зимбардо была шире, нежели цели предыдущих исследователей. Он поставил задачу доказать, что героические поступки совершаются точно так же, как и злодеяния, – под влиянием внешних обстоятельств и в определенных условиях. И точно так же, как убийцы в большинстве случаев не считают себя убийцами, – точно так же большинство совершивших героические поступки не считают себя героями. Эксперимент Зимбардо «выровнял чашу весов», доказав, что люди вокруг нас и мы сами не только скрытые патологические личности, но и скрытые подвижники, ждущие своего часа. Последующие исследования и эксперименты (Д. Бергер, М. Харитос-Фатурос, Т. Макдермотт и др.) неуклонно подтверждали эти выводы[402].

В 1980-х годах исследователь К. Браунинг сделал попытку рассмотрения психологии массового убийцы на основе протоколов допросов 210 полицейских, участвовавших в массовых казнях евреев. На основе этой работы в 1992 году он выпустил книгу «Обыкновенные люди» («Ordinary Men»)[403], в которой описывает результаты анализа. Исследование биографий полицейских показало, что они были окончившими только школу выходцами из социально неподвижных низших слоев немецкого общества. Судя по возрасту, все они застали Германию до нацизма и поэтому были знакомы с иными, нежели нацистские, моральными нормами. Большинство из них были из Гамбурга – города, в котором из всех крупных городов Германии было меньше всего сторонников нацистов. То есть эти люди изначально никак не подходили на роль массовых убийц[404].

Тогда К. Браунинг делает попытку найти причину вовне. Он считает, что постоянное участие в массовых убийствах формирует у исполнителей привычку, связанную с тем, что убийства начинают восприниматься как часть повседневности. Кроме того, человек в форме идентифицирует себя в первую очередь со своими товарищами и испытывает потребность не выделяться из группы: отказаться от задания – значит выделиться, показать себя трусом и слабаком и остаться без поддержки окружающих. Исследователем приведены абсурдные оправдания участников массовых расстрелов. Один из убийц оправдывал себя тем, что евреи и без него не избежали бы своей участи, другой старался расстреливать исключительно детей (его товарищ расстреливал матерей), так как «ребенок без матери все равно не выживет. В определенном смысле это успокаивало мою совесть – спасение детей, оставшихся без матери»[405].

И наконец, еще один важный фактор превращения обычного человека в убийцу – это война, создающая полярный мир, в котором враг исключается из человеческого сообщества, а убийства и насилие официально становятся частью политики. Дегуманизация врага (жертвы) создает психологическую дистанцию относительно его (ее) и делает возможным ее убийство без моральных угрызений. Именно эта дистанция, по мнению К. Браунинга, и есть ключ к пониманию действий полицейских[406].