Пепел Нетесаного трона. На руинах империи

Ненависть схватила Рука за горло и потянула вперед. Пламя подгрызало деревянные столбы, глодало скамьи, но этот огонь был холодным в сравнении с горящим у него в жилах. Вопли отдалились, заглохли. Пропала боль в руках и плечах. Он протянул руку к высокому, по грудь, канделябру, не замечая ни сыпавшихся на пол искр, ни раскатившихся под скамьи горящих свечей. Храм уже горит, тут он ничего не поделает. Железо обжигало ладонь. Казалось, так и должно быть.

– Взгляните на себя, – умолял Старик Уен. – Загляните в себя. Вы же не хотите…

Топор небрежно махнул оружием, попав старому жрецу обухом по виску.

– Не надо! – вскрикнул Бьен, но было поздно.

Уен вскинул дрожащую ладонь, но топор уже мелькнул в воздухе и врезался в череп бронзовым острием.

Бьен метнулась вперед, но оживший наконец Рук ухватил ее за одежду и дернул обратно. Она ударила его в скулу – нечаянный, отчаянный удар, которого Рук почти не заметил. Одной рукой он отодвинул женщину себе за спину.

– Беги! – приказал он, заслонив ее от вооруженных людей занесенным канделябром.

Уена он опоздал спасти. И Хоана. Он не мог спасти ни храма, ни людей, но, вероятно, еще успевал спасти Бьен.

– Я тебя люблю, – сказал он и толкнул ее в глубину нефа.

Там меньше было давки. Если повезет, она выберется через боковую дверцу на площадь или к спальному корпусу. Он не рискнул оглянуться, чтобы проследить, в какую сторону она двинулась.

Те двое от неожиданного сопротивления чуть замешкались, переглянулись, и Топор мерзко хихикнул:

– Похоже, хоть один здесь готов подраться.

Копейщик взглянул на него мертвыми глазами и не ответил.

Мужчины молча стали наступать. Острие копья горело в свете пожара, а бронзовый топор был окрашен кровью. Державший его человек ухмылялся так, будто все это смертоубийство было затеяно ему на потеху. Копейщик тоже улыбался, но у того глаза были пустыми дырами.

Рук по короткой дуге взмахнул перед собой канделябром. Ни острых углов, ни выступов, но одной его тяжестью можно было переломать кости или размозжить череп. Сделав полшага вперед, Рук отбил копье.

Над смятым трупом Уена корчилась в огне Эйра. Огонь зачернил ее плечи, сожрал лицо. Некогда было задумываться об осквернении богини.

Копейный выпад. Рук отбил древко, отшагнул от удара топора.

– Дерешься, как аннурская шлюха, – хмыкнул Топор.

Насмешка не удалась, в голос прорвалось удивление – удивление и зарождающийся страх. Отпора он не ожидал – во всяком случае, такого отпора.

Где-то совсем рядом погибали люди. Рук выбросил из головы мысли о них, взвесил на руке свое оружие. Слишком тяжелое. Хорошо, чтобы ломать и дробить, но замедляет движение. Он гадал, успела ли Бьен выбраться из храмовых построек. От дверей ближе всего через двор, через трапезную, а оттуда два десятка ступеней до причала. Сколько прошло времени? Он сбился со счета.

– С другой стороны, – вступил Копье, скрипнув зубами и опасливо прощупывая оборону Рука, – он молодой, сильный. Годится в Достойные. Лучше его здесь не найти.

Поймав взгляд Рука, он поднял бровь.

– Что скажешь, изменник? Хочешь послужить настоящим богам?

– Они не боги, – угрюмо ответил Рук. – Они звери.

– Откуда тебе знать, сука аннурская?!

– Знаю, – ответил Рук, поднимая руку так, чтобы съехавший к плечу рукав открыл змеившиеся по предплечью чернильные линии. – Я их видел.

Топор выпучил глаза. А Копье нет.

– Чернила недорого стоят, – равнодушно бросил он.

– Только не эти чернила. – Рук кивнул на свою руку. – Эта рука – за убитого крокодила. А эта – за ягуара.

Он не думал их ни в чем убеждать – в чем можно убедить убийц жрецов и поджигателей храмов? – просто каждое слово выигрывало для Бьен еще один шаг к спасению. У причалов больше десятка лодок. Если она доберется до какой-нибудь…

Мужчины расходились, норовя зайти с двух сторон. Рук отбросил канделябр.

– Сдаешься? – спросил Топор.

– Нет, – мотнул головой Рук. – Обойдусь голыми руками. Так лучше почувствую, как рву вас на куски.

Топор сделал ложный выпад снизу и сразу с силой ударил сверху. Рук, проскользнув под удар, вбил кулак ему в грудь, ощутил, как лопнули под костяшками два ребра. Топор отшатнулся, и тут в просвет между ними втиснулся копейщик, бешено замахнулся. Рук перехватил древко, остановил его на дюйм от своей груди, не дав противнику довести удар до конца. В мертвых глазах Копья впервые что-то дрогнуло – изумление переплавлялось в испуг.

Рук улыбнулся.

Для него это был не бой, и все равно в нем взметнулась радость. Быть сильнее и быстрее правильно…

А потом на него обрушился мир.

Страшная тяжесть – жесткая, горячая, навалилась на плечи, на затылок, подломила колени, вбила его в пол. Он зашарил руками в поисках опоры, нащупал угол скамьи, подтянулся, не удержался и снова ткнулся лицом в гладкий пол. Балка… Подгрызенная огнем балка обрушилась, ударила… На глаза с краев наползала тьма, а в середине стоял вихрь огня и воплей. Он снова попытался выправиться, но храм качался маятником на немыслимой оси, пол уходил из-под ног…