Пепел острога

И, будто в подтверждение сказанного юным конунгом, где-то за окном раздалось громкое и насмешливое карканье. Но здесь уже не растерялся стрелецкий десятник. Велемир стремительно метнулся к окну со своим луком и уже на ходу приготовленной стрелой. Быстро распахнул ставни, и через мгновение длинная стрела сорвалась с тетивы.

– Если это был Гунналуг, то его больше не существует, – сказал стрелец. – Только мне лично этот ворон показался черным, а совсем не синим.

Ансгар выглянул из окна. Кормчий Титмар смотрел на своего конунга.

– Титмар, видел, куда упал ворон?

– За внешнюю стену.

– Найди и принеси.

Кормчий побежал, за ним устремился и маленький нелюдь Хлюп, уже воротившийся от кузнеца. Но вернулись они быстро.

– Там никого нет, – сообщил Титмар. – Мы хорошо посмотрели. И люди видели, как он упал, но на месте ворона не оказалось.

– А стрела? – спросил Велемир.

– Вот… – Хлюп достал стрелу из-за спины.

– Где она была?

– Там лежала. Куда ворон падал.

– Если бы стрела мимо пролетела, – заметил сотник Овсень, – за ней пришлось бы бежать за городскую стену. Велемир попал в ворона. Тот упал и исчез. Только стрела осталась. Бывает такое? Мой жизненный опыт говорит категорично: не бывает. Значит, это все-таки проклятый колдун. Только сам он сюда не полезет, а гонцов своих шлет. Смеян!

Шаман, косолапя кривыми ногами, вышел под окно откуда-то из-за крыльца.

– Посмотри на эту стрелу, подумай. Может, она что-то тебе расскажет?

– Я подумаю, послушаю… – смиренно согласился шаман и принял стрелу из рук причального Хлюпа.

– Так в чем дело? – не понял ситуацию руянец Большака. – Кто такой колдун Гунналуг?

– Это, как я уже говорил, колдун Дома Синего Ворона, – сказал Ансгар. – Самая большая опасность, с которой нам предстоит бороться.

– Налейте-ка лучше меда… – отмахнулся руянец. – Я колдунов не боюсь. У меня есть против них хорошая защита…

– Какая? – спросил конунг.

– Если я всем расскажу, моя защита перестанет работать. Пусть колдуны моей защиты боятся. А я в безопасности и снесу этому Гунналугу его мерзкую голову одним ударом. Я что-то не понял, а где у нас мед? Неужели в этом доме мед кончился?..

– Да помогут нам спехи[117]… – вывел свое резюме сотник Овсень.

– Да будут с нами Подага[118] и Прок[119]… – вдруг став серьезным и про мед для себя забыв, сказал Большака. Забыл он, впрочем, ненадолго. – Ну, так дайте же бочонок меда, я хочу принести его в жертву Проку…

* * *

Смеян пришел к Овсеню, когда уже стемнело, и дом воеводы Вихорко только-только покинул шумный сотник Большака, которому сам воевода на прощание подарил еще один бочонок хмельного меда, в дополнение к тому, который воевода выделил для жертвы Проку. Правда, когда Большака сунул этот свой бочонок под мышку, он показался рядом с его животом совсем маленьким. Туда вполне могло бы и два бочонка поместиться.

Овсень был один в горнице, в которой дворовые люди Вихорко только что сменили сломанный стол на новый. И сидел в задумчивости, уперев локти в столешницу, сложив крест-накрест пальцы обеих рук и положив на них бороду. И обернулся на совсем, казалось бы, не слышные шаги шамана, зашедшего со спины.

– Посмотрел стрелу? – спросил сотник.

– Посмотрел… Синяя кровь на ней. Я такую не видел раньше. И перья тоже синевой отливают. Как сталь обожженная. Два маленьких перышка к стреле прилипло.

– И что?

– Думаю, что это не живая кровь, потому ворона и не было на месте. И что еще сказать? Камлать надо… Только в городе я не могу. Здесь людей много, мне их мысли мешают. У городских людей мысли суетливые, жадные. Пойдем куда-нибудь. Костер разведем.

– На берег… – сразу решил сотник. – Я возьму кое-кого с собой, чтобы вороны над нами больше не кружили.

– И совы… – всерьез сказал Смеян. – Совы ночью хорошо видят. Когда совсем темно, не видят. А только чуть-чуть звезды светят, и уже видят. Костер будет, увидят все. И слышат тоже хорошо. Нельзя сов подпускать. Возьми стрельцов.

Велемир как раз вошел в горницу и слышал последние слова.

– Собрать? – спросил сотника.

– Собери.

– На лосях?

– Пешком пойдем. Конунг хотел посмотреть, как Смеян камланит, его тоже позови. Добряну позови, пусть со стороны охраняет. Где она?

– С собакой конунга знакомится. Черный пес Огнеглаз ее побаивается, но понемногу начинает привыкать.

– И черного пса тоже. Чтобы никого к нам не подпустили.

– Даже мышь или суслика, – добавил Смеян. – Это Добряне скажи. Она носом своим всю живность почует.

Кивнув, десятник вышел.

– Была бы с нами Всеведа, – сказал сотник. – Плевали бы мы на всех колдунов вместе взятых. Но она будет с нами. И тогда наплюем…

* * *

У причала уже стояли готовые к отправлению три средние ладьи, каждая рассчитана на тридцать гребцов. Ждали только погрузки бьярминской сотни. Четвертая, большая руянская, на которой было двадцать пар весел, по-прежнему стояла у дальнего причала, пока еще даже не развернувшись, чтобы отправиться в плавание вниз по течению Ловати. Впрочем, ладья за счет округлости корпуса разворачивается быстро и легко, и руяне были уверены, что другие ладьи при отправлении не задержит.