Пепел острога

– У нас в становище всех убили. Третьего дня еще. Приплыли дикари с соломенными волосами и всех убили. У них очень сильный колдун, и мы не могли ни сопротивляться, ни убежать. Я хотел остановить их своим заклятьем, только один раз в бубен ударил, когда колдун взмахом руки вихрь вызвал, и меня смяло, как шапку, меня по всем кустам таскало, потом просто выбросило в кусты на далекий берег. И уже без шапки. Меня не убили, наверное, только потому, что за мертвого приняли. Я половину дня и ночь мертвым лежал. Сам думал, что мертвый. Когда я встал, однако, в становище уже не было никого живого.

– Они кого-то забрали с собой? – мрачно спросил сотник.

– Только трех девушек. Остальных всех убили. Трех девушек среди убитых не было. Я следы смотрел. Их в лодку увели. Большая лодка.

– А вас сколько всего было? – спросил Живан.

– Десять, десять, и еще половина.

Это был обычный для сирнан способ счета.

– У нас убили больше, пока нас не было, – заметил Овсень. – А мы убили их еще больше. Ты видишь? Мы наказали их и за твое становище, Смеян. Твоим сородичам будет спокойнее в верхнем мире – они отомщены.

– Я не о мести пришел просить. Сирнане не любят мстить. Кто плохо сделает, тому самому бывает потом плохо. Я пришел пожаловаться, чтобы и с другими так не поступили. А где колдун? – спросил шаман. – Его тоже убили? Я хотел бы посмотреть на его бубен. Он очень сильный колдун, и бубен у него должен быть хороший.

– Мы не успели с ним познакомиться, – серьезно сказал Овсень, который воевать против колдунов не любил, и никогда прежде с таким не встречался в боевой обстановке, хотя много слышал о том, как некоторые ведающие вмешиваются порой в дела походные, мешают или помогают. Да и жена говорила, что такое может статься, и происходит нередко. Даже она может, если будет необходимость, хотя никогда раньше не пробовала. – Поищи, может быть, он среди убитых лежит. Я буду только рад этому.

– Колдун сильный был. Я тоже сильный шаман, но колдун сильнее. Он сам мог убивать на расстоянии. Он опасный. Он умеет делать такие вихри, которые я остановить не могу. Они все сметают, и меня смело, как осенний лист. И шапку унесло, и бубен.

– Может, в него попала одна из первых стрел и он просто не успел ничего сделать? – предположил Живан. – От первой стрелы никакая магия не спасет. Не родился еще человек, который полет стрелы увидит.

– Не люблю я с колдунами дела иметь, – теперь и вслух признался Овсень. – Против меча должен воевать меч. Поищи, Смеян, его здесь, чтобы нам впредь быть спокойными. Но нам пора завершать начатое. Разведка возвращается. Да, Смеян, ты умеешь обращаться с ранеными. Я заговорил рану Велемира, камнем Алатырем остановил кровь. Не знаю, что дальше с ним будет. Сейчас он спит. Если проснется, помоги ему. Что понадобится, спрашивай у часовых. Они тебя и накормят. И поищите колдуна, поищите. Хотя он мог уплыть на первых трех лодках. Или даже на трех оставшихся лодках сидит. Смеян, посмотри Велемира, прошу тебя.

Шаман всплеснул руками.

– Как раненому помочь… Я почти ничего не могу без бубна. Я не знаю, где мой бубен. Мне надо искать его или сделать новый. Я не могу даже лечить без бубна. И колдуна я без бубна не чувствую. Вас здесь почувствовал, а колдуна не чувствую. Бубен – моя вторая голова. Которая видит то, что первая не видит, и меня направляет на место.

– Мы найдем твой бубен или сделаем тебе новый. Присмотри за раненым. Хотя бы попои его, если попросит. И не пугай мою волчицу. Пусть она лежит в шалаше. А часовые пока соберут рухлядь. Эти дикари растащили меха по всей поляне.

– Я без бубна совсем не я. Был бы бубен, всем помог бы, и себе помог бы, и раненому. А без него как?.. Без бубна не пойдешь в «путешествие»[75] – не получится…

Смеян все так же растерянно посмотрел на волкодлачку, а она вдруг стрелой выскочила из шалаша, размахивая хвостом, пробежала три круга вокруг шамана, словно играла с ним, и умчалась прочь через кусты.

– Это же… – начал было удивленный шаман.

– Да… – коротко прервал его сотник. – Ты и без бубна, вижу, почувствовал. Это оборотень, как мы думаем. Не бойся. Она добрая. Мне кажется, она тебя знает, и не однажды раньше принимала у себя в доме, приносила тебе в угощение баклажку хмельного меда. Но об этом потом… Мы поехали. Волкодлачка сама прибежит. Когда прибежит, пусти ее в шалаш. И поищи, поищи колдуна. Мне не нравится война против колдунов. Очень не нравится.

Мысль о колдуне никак не давала Овсеню покоя, словно чувствовал он какую-то связь между собой и этим незваным порождением чужого разбойного мира, что так неожиданно вторгся туда, где его не ждали и встречать не намеревались. Некая невидимая нить вдруг протянулась из середины груди, ушла в голову, перепуталась с мыслями и куда-то дальше потянулась, но куда именно она тянулась и где заканчивалась, было непонятно.

Мысленный образ колдуна его отчего-то основательно волновал. А волнение, знал Овсень, не возникает из ничего. Понять бы, отчего оно возникло, и можно бы было какие-то вопросы решить. Так Овсеню казалось…

* * *