Пепел перемен, Том 4: Ни богов, ни королей

От этих слов эльф чуть приоткрыл одно веко, и мгновением позже оба его глаза распахнулись во всю ширь.

— О, очнулся, — усмехнулся наёмник. — Не волнуйся, ты не помер, это я живой.

Драм вскочил с кровати, не сводя взгляда с Таринора, и лишь несколько секунд спустя открыл рот.

— Таринор… Ты… — он добавил что-то на эльфийском. — Но как? Я же видел, тот dessir…

— Правильно ты видел. А почему я здесь, а не в царстве мёртвых — это история отдельная. Может быть, расскажу, если закроешь рот и перестанешь так пялиться на меня. Мне уже как-то не по себе.

Драм мгновение мешкал, а потом буквально набросился на наёмника и крепко обнял его. Таринор от неожиданности даже не успел вдохнуть и теперь задыхался от объятий. И всё же откуда в таком худощавом эльфе столько силы?

— Прекращай… Задушишь… Мне ещё Игната удивлять…

Завязался разговор. Таринор не помнил, чтобы эльф так оживлённо о чём-то рассказывал, но поделиться и впрямь было чем. Время за разговором летело незаметно. Тиберий, как представился кучерявый, оказался добродушным, хоть и несколько беспокойным парнем, то и дело что-то записывал в своих бумажках. На вопрос наёмника аэтиец пояснил, что это для большой книги, в которой он опишет свои путешествия по западным землям.

— Поэтому Игнат теперь в своих покоях, а Карл и Маркус создают для него снадобье, чтобы это не повторилось, — закончил эльф.

— Стало быть, парень и впрямь не от мира сего. — задумчиво проговорил Таринор. — Правда, не совсем в том смысле, как я думал.

А вот новость о закрытии банка наёмник принял куда более эмоционально. Он расхаживал по комнатушке, хватался за голову и рассыпался в таких выражениях, что Тиберий даже решил записать некоторые из них.

— Выходит, плакали мои денежки. Хотя, раз уж Рия теперь на королевской службе, то не поверю, будто ей нечем заплатить.

— И ты будешь обдирать девушку, у которой ничего нет? — заметил Драм.

— А у меня есть? На мне даже тряпки чужие, церковные, — возмутился наёмник, но после смягчился: — Впрочем, ладно. Мы теперь все в одной лодке. Не помню, чтобы лекари в золоте купались, да и у Эдвальда своеобразный взгляд на врачебное искусство.

Ближе к вечеру за наёмником пришли люди короля, велев тому отвести их к северянам. Таринор до последнего чуял подвох, но всё обошлось. Даже когда Тогмур, схватившись за топор, отгонял стражу от братца, который, если б потребовалось, справился бы с этими беднягами, даже не вспотев, те вели себя крайне сдержанно и даже не обнажили оружия. И только после уговоров наёмника рыжий северянин согласился убрать оружие и пойти с ними. При этом он всю дорогу то и дело хлопал стражников по плечам, приговаривая, какая славная могла бы получиться битва, а те лишь сдержанно улыбались и с опаской поглядывали на безмятежно ступавшего великана Иггмура.

Король решил поприветствовать прибывших в замок северян лично. Он встретил их в тронном зале и сказал, что если б его подданые были столь же сильны телом и духом, то враги у королевства закончились бы вмиг. Поселить он их велел в той же комнате, где уже жили Драм, Тиберий и Маркус. Из-за этого пришлось выпросить ещё кроватей, хотя Иггмур, услышав, как затрещал под ним стул, стоило ему слегка присесть, решил спать на полу.

Таринор отыскал свою старую сумку и с удовольствием отметил, что оттуда ничего не пропало. Монетка из далёкой страны на удачу, мотки верёвки, кремень и кресало — всё на месте. Даже отрезанный драконий коготь не тронули. «Наверняка местных алхимиков он заинтересует, — подумал Таринор. — Хоть деньжат выручу. Теперь для этого, кажется, самое время. И всё же, до чего здесь хорошо после темницы…»

Этим же самым вечером Маркус и Карл без устали работали в одной из каморок лечебницы замка. Им удалось выпросить кое-какое оборудование, чтобы сварить успокоительное для Игната. Но чтобы обуздать разрушительную силу, только и ждущую возможности вырваться на волю, нужно было нечто большее, чем травяной отвар, который страдающие бессонницей обычно принимают для спокойствия разума перед отходом ко сну.

— Когда снова увидите своего брата, господин Эльдштерн, передайте ему моё глубокое восхищение, — проговорил Маркус, не отрывая взгляда от закипающей на огне склянке, чьё содержимое медленно меняло цвет с огненно-оранжевого на лазурно-синий. — Для Академии он настоящая легенда, а его работу о внемировых сущностях я цитировал студентам.

— В других обстоятельствах, я бы сказал, что не слишком хочу встречаться с ним вновь, — проворчал Карл и тут же добавил: — Но теперь не то время. Когда война сжимает мир вокруг тебя, хочется, чтобы рядом были даже те родные, с кем прежде не очень-то и ладил. В конце концов, мы с Альбрехтом вместе росли, помогали друг другу по мере сил. А то, что он пошёл своим путём и выбился в свет… Что ж, на то воля богов.

— Если не секрет, что вбило клин между вами?