Пепел революции

— Ладно, пройдёмся. Все равно надо было мне осмотреть позиции, а тут вы подвернулись, как удобный повод выйти из теплого вагона.

Они вышли на улицу. Снегопад прекратился, однако, дул ужасный степной влажный ветер, особо жестко пронзавший сквозь шинель.

— Как думаете, мы до вечера вернемся? Я бы хотел вернуться сегодня в Севастополь.

— Нет. Даже не надейтесь. И это не моя прихоть, просто мы разбираем часть путей, и движение в наших краях очень затруднено. Вы сюда вообще каким-то чудом добрались без задержек, это большая редкость.

Кильчевский сразу погрустнел и замолчал.

— А что, девушка ждет у море? — Слащев подмигнул. Не отвечайте, вижу, что девушка. Ах, любовь-любовь. Не волнуйтесь, дождется она вас! Завтра утром должны закончить и первым же поездом уедете назад.

— Простите, генерал. Вот вы гораздо младше меня, но гораздо мощнее в известном смысле. Почему же у меня такое чувство, что я маленький мальчик по сравнению с вами?

— Я мог бы надеть маску мудреца и сказать несколько невероятных по своей бессмысленности афоризмов, но не буду. Так получилось. Во время войны юноши очень быстро взрослеют, а теперь еще на моих плечах ответственность за весь Крым. Как Атлант, помните, все страдал и мечтал, кому бы передать свою ношу, небесный свод, а когда Геракл пришел за яблоками и взялся подменить титана, того уязвила ревность и зависть. Просто смертный, а так просто выполняет его работу, его, считавшего себя самым сильным на свете. Вот так и я. Я мечтаю разделить с кем-то эту ношу, но мое тщеславие очень боится, что кто-то сможет быть не хуже меня.

Они сели в автомобиль и поехали в сторону передовых позиций на Турецком валу. Ехали недолго, остановились в голом заснеженном поле, и генерал обвел руками пустоши:

— Вот тут мы и защищаемся от орд красных. Нравится?

Кильчевский слегка покосился на генерала. Трудно было понятно, сейчас на него нашла волна безумия или гениальности.

— Но тут нет никаких укреплений. Ни орудий, ни пулеметов, ни, черт, людей!

— Конечно. Чего ради я буду морозить своих людей в этой богом проклятой степи? Они все в деревушках сидят. В степи только пару небольших разъездов и они нас давно заметили.

— Ааа… Дороги здесь никакой нет?

— Была, железная. Мы ее разобрали. Осталась только старых шлях, но сейчас, как видишь, в этих сугробах и посреди озер соленой воды, он не действует. Так что, я прямо жду атаки красных через этот перешеек, так и могу их перемалывать бесконечно. Но после нескольких волн и тысяч погибших, замерзших и пленных, они уже поняли, что к чему, и не прут больше. А жаль.

— И что, никакого тяжелого вооружения нет?

— Есть, почему. Все в деревнях, под присмотром. В общем, до весны эта степь и погода служат лучшей защитой Крыма, чем десяток полноценных дивизий.

— А когда сойдет снег и все высохнет? Что тогда? Они за день пройдет перешеек и тогда пиши-пропало.

— Весной еще что-то придумаем, — беззаботно махнул рукой Слащев. Поехали теперь на берег моря, туда, где действительно очень опасно.

Ближе к вечеру они добрались на берег Гнилого моря, Сиваша. Это, по правде сказать, было и не совсем море, а низменности, периодически затапливаемые водой, в каком-то смысле, соленое болото, сейчас полностью покрытое льдом.

— Вот здесь, Евгений Яковлевич, они и грозят всему Крыму. Вон там, — он махнул рукой, — видите, уже берег Таврии, это уже территория красных. Наверное. Или махновцев. Или еще кого-то. В общем, наших врагов. Сейчас они пока не могут перейти, погода не располагает. Но как только ударят сильные морозы, и Гнилое море серьезно замерзнет, тогда жди беды. Они смогут переправиться в любом месте на протяжении десятков километров, а у меня нет никаких шансов моими мизерными силами их остановить. Поэтому, по ночам я приказываю картечью стрелять по поверхности, чтобы не давать льду сковать море. А в ставке, — он грустно улыбнулся, — распространяет слухи, что Слащев от спирта совсем спятил и в духе Ксеркса наказывает море. Еще по ночам нагружаю сани грузами и велю возить меня по льду, чтобы проверить его толщину. А ставка что? Правильно, говорят, что я в пьяном угаре езжу по льду. Ах, если бы эти тыловые крысы хоть денег побывали на передовой, а то, они знают военное дело только по учебникам и по картам в теплых комнатах.

— Сколько же у вас под рукой сил, генерал?

— А вот этого, извините, я вам сказать не могу. Может, вы завтра в плен к своим старым товарищам попадете. Или сами перейдете. И все выложите, что не надо.

— Я думаю, в Крыму столько агентов и провокаторов большевиков, что они знают даже лучше численность ваших отрядов, чем вы сами, — заметил Кильчевский.

Слащев резко и неприятно расхохотался, будто бы услышал лучшую шутку за всю жизнь.

— Да, пожалуй, вы правы. Всего тысячи три, в основном конные. Но не думайте, что это много. Все эти силы рассредоточены по всему северу Крыма, во многих точках. Чтобы их всех собрать понадобятся в лучшем случае сутки или больше. Постоянно под рукой у меня несколько сотен, это то, что я могу бросить в бой в любую секунду.

Они двинулись в обратный путь.