Пепел революции

— А как со снабжением у вас? Оружие, боеприпасы, обмундирование, еда.

— Как ни странно, неплохо. Очень много оставили союзники и после своего бегства, и сейчас оставляют. Интенданты, конечно, кричат страшным криком, что надо охранять склады, и не выдавать солдатам требуемое, но как только пригрозишь судом за диверсию по законам военного времени, они сразу начинают понимать всю остроту вопроса, — он снова хохотнул. Всего вдоволь. Есть даже, представьте, аэропланы и танки! Но это, конечно, на самый крайний случай, когда ситуация будет совсем печальная. Это мой, скажем, козырь в рукаве, красные про это не знают.

Слащев предложил переночевать в его вагоне, но Кильчевскому перспектива спать среди тумана опиумного дыма и множества птиц не казалась заманчивой. Он решил остановиться в крохотной гостинице, которая единственная в городе еще кое-как функционировала.

Напоследок Слащев пожал ему крепко руку и сказал:

— Было очень приятно познакомиться, Евгений Яковлевич. Будете в наших далеких краях, милости просим.

Кильчевский внезапно ощутил порыв и выпалил вопрос, который его мучал уже несколько дней:

— А правда, что у вас есть камень, на котором выцарапал письмена Бога безумный индеец?

Слащев несколько секунд помолчал, явно ошарашенный вопросом, и Кильчевский понял, что где-то он недалеко от истины.

— Что? Какой камень? Ничего у меня нет. Кто вам такие глупости сказал? Сказки какие-то слушаете. Вам надо больше отдыхать и не обращать внимание на явный бред.

Они улыбнулись друг другу и оба поняли то, о чем не было сказано вслух.

— Мы с вами еще встретимся, Евгений Яковлевич, не сомневайтесь. Крым слишком маленький полуостров, чтобы потеряться. Я тут кое-что понял, насчет ваших… бывших товарищей.

— Что же?

— Вы сами это не замечаете, но они стирают вам память.

— Простите?

— Ну, знаете. Их любимая шутка. Стирать память и вместе с ней часть личности человека.

— Но я бы заметил это!

— Так ведь говорили все, кому стирают память, да? Сами подумайте. Например, мне кажется, у вас был брат, а вы про него забыли напрочь. Это мой вам подарок. Ладно, уже поздно, а мне пора. Спокойной ночи. Еще увидимся, адью!

Глава 6

Сон совсем прошел. Кильчевский медленно ходил по крошечному городку, пытаясь откопать в закоулках своей памяти что-то очень личное, очень важное. Но оно, будто специально у него убегало, стоило ему только нащупать кончик этого воспоминания. Его семья, его близкие, его прошлое. Вернее, то, что у него было до начала всей этой кутерьмы. Его близкие. Нет, не может быть, у него никогда не было брата. Он всегда был один. Нет, генерал что-то напутал, не может быть такого. Но он чувствовал, что в глубинах памяти дверь, закрытая на засов скрипит и держится из последних пор под давлением какой-то исполинской силы. Что-то напирало и не могло найти выхода. Нет, у него не было братьев, это точно.

Он отправился к гостинице, а настойчивая мысль, будто загнанный зверек, металась по всем коридорам памяти. Он остановился и с силой сжал виски. Вспоминай, вспоминай! Что-то ведь ест! Ты знаешь все их штуки, когда человек исчезает сначала из памяти знакомых, потом родных, потом из всех документов и, наконец, из колеса истории. Ну же! Мысль, повинуясь какой-то странной логике, обратилась к ассоциативному ряду. Лужа, у него под ногами лужа. Здесь много луж, рядом Перекоп и Гнилое море. Полно соленых озер, которые постоянно меняют свое расположение и очертание. Они неглубокие, но утонуть можно. Тонуть. Водоем. Спасать.

И тут врата памяти разверзлись. Это был как ярчайший прожектор, который вспыхнул среди темной безлунной ночи, прожектор, который ослепил и выжигал своим безумием все подсознание. На него нахлынули мысли. Брат. У него был младший брат, он погиб совсем недавно, когда он уже бежал из Москвы и погоня, посланная чекистами, настигла из в районе Калуги. Брат спас его, рисковал сам, но погиб. Но как это можно было забыть, прошло ведь всего пара месяцев?! Как можно забыть человека, настолько близкого, что о нем не осталось совсем никакой памяти. Когда-то, много лет назад, еще будучи детьми, он с братом пошли на реку купаться и брат пропал. Это были одни из самых страшных часов в его жизни, когда был уверен, что он утонул, и надо будет как-то сказать об этом родителям. Но брат нашелся, он просто ушел с друзьями и забыл его предупредить.

Но это было еще не самое страшное. Он вспомнил еще одно. Кильчевский бросился со всех ног во двор, растолкал мужика и поехал на санях чуть дальше на побережье. Кильчевский помнил это место очень хорошо, несмотря на многие прошедшие годы. Ехали они довольно долго, не меньше трех часов, когда он сказал остановиться и пошел дальше пешком. Почти сразу нашел небольшой холм с видом на море. Креста уже давно не было.