Пепел Вавилона

Десять палуб на корабле. Ноно сейчас находилась на третьей, пела вместе с блуграсс-квартетом. Младший из музыкантов, худой рыжеволосый человек по имени Жак Харбингер, занял своими цимбалами почти всю выделенную ему долю личного пространства. Нами скоро должна вернуться из школы на палубе номер восемь, где Керр Аккерман использовала корабельные пособия по Евдокии для обучения примерно двух сотен детей биологии и техникам выживания.

После того, как обе вернутся и они вместе поужинают в своей столовой, Анна собиралась на встречу гуманистического общества, на вторую палубу, где уже успела заслужить репутацию стойкого оппозиционера пары молодых атеистов и участников общества, Джорджа и Тани Ли. Анна не обманывалась относительно того, что собственной верой можно изменить мировоззрение другого человека. Но путешествие долгое, а хорошая философская дискуссия — приятное времяпровождение. А потом — домой, писать проповедь на следующую неделю.

Анна вспомнила прочитанную когда-то историю о жизни в древней Греции. Личное пространство у людей там тоже было крошечным, и они проводили время на улицах и во внутренних двориках Афин, Коринфа и Фив. Слово «убежище» означало для них не замок, а общую спальню. Это было утомительно, но в то же время подбадривало. И она уже видела первые контуры будущей общины.

Может, её старания возымеют эффект потом, когда они достигнут планеты, их нового дома. Решения, принимаемые при создании поселения, дадут начало городу, который когда-нибудь поднимется на его месте. Несколько сотен лет — и работа Анны над тем, чтобы сделать их группу думающей, доброй и сплочённой, повлияет на форму нового мира.

А разве это не стоит некоторых дополнительных усилий?

Ещё до того, как открылась дверь, она услышала голос Нами, серьёзный и настойчивый — как всегда, когда она была на чём-то сосредоточена. Дочь нечасто говорила сама с собой, и Анна решила, что с ней кто-то из школы. Когда дверь распахнулась, она увидела подтверждение своей догадки.

Нами вошла в их маленькую гостиную, практически втащив за собой угрюмого мальчика-араба. Он чуть вздрогнул, увидев Анну. Она улыбнулась, не показывая зубов, стараясь не смотреть в глаза и не двигаясь. За последние годы ей пришлось узнать о травмированных людях куда больше, чем хотелось бы, и это привело к пониманию, что люди — домашние животные, как собаки и кошки. Они плохо реагируют на угрозы, но готовы принять постепенно выстраиваемое доверие. Это несложно понять, но легко забыть.

— Это Саладин, — сказала Нами. — У нас групповой проект.

— Приятно познакомиться, Саладин, — сказала Анна. — Рада тебя видеть.

Мальчик кивнул, глядя в сторону. Анна постаралась сдержать желание расспрашивать — где он живёт, кто родители, нравится ли ему школа. Ей всегда не терпелось помогать людям, даже когда они не готовы принимать помощь. Может, особенно тогда.

Болтая о роли личности в истории, технологиях и времени железных дорог, словно старалась заинтересовать их обоих разговором, Нами вышла в свою спальню и вернулась со школьным планшетом. Анна подняла бровь.

— Он весь день здесь был?

— Я его забыла, — сказала Нами. — Пока, мам.

И вышла за дверь.

Саладин колебался, удивлённый тем, что остался один со взрослым. Анна смотрела на него внимательно, но не откровенно. Мальчик кивнул и нырнул в дверь вслед за её дочерью. Она подождала секунду, а потом, понимая, что это нехорошо, тихонько подошла к двери и выглянула наружу. Нами и Саладин шли совсем рядом по узкому корабельному коридору, его правая рука в её левой. Насколько Анна могла видеть, Нами по-прежнему о чём-то оживлённо рассказывала, а Саладин восторженно слушал.

***

— Так что у тебя за групповой проект? — спросила Анна.

Тем вечером они ужинали почти настоящими острыми бобами и рисом. Ноно устала после репетиции, а Анна предполагала, что встреча гуманистического общества окажется насыщенной и даже слегка утомительной. Поэтому они взяли еду к себе в комнаты вместо того, чтобы есть в столовой. Нами уселась на пол, скрестив ноги и прислонившись к двери спиной. Ноно развернула приставные стулья у стен, и хотя они с Анной сидели с противоположных сторон комнаты, в тесноте их колени соприкасались. На «Эбби» им предстояло прожить почти год. К тому времени, как доберутся до Евдокии, они успеют забыть, что такое простор.

— История, — сказала Нами.

— Серьёзная тема, — отозвалась Анна. — Какая-то определённая часть истории?

Ноно, нахмурившись, бросила на неё взгляд — должно быть, Анне не удалось спросить так небрежно и беззаботно, как ей хотелось бы. Однако Нами, кажется, ничего не заметила.

— Нет. Вся история. Речь не о том, что происходило, а о том, что такое история. Ну, понимаете, — она описала ложкой круг, — для истории важны люди, совершавшие поступки, но если бы тех людей не было, произошли бы те же самые события с другими людьми? Это как математика.

— Математика? — переспросила Анна.