Пепельная Луна

В одиночной палате на идеально накрахмаленном белье под капельницей лежала Соня. Ее лицо было таким мертвенно-бледным, что сливалось с подушкой.

Солнечные лучи пробивались через строгие белые жалюзи. Один лучик высветил темную прядь волос. Крепко спящая девушка как две капли воды была похожа на Белоснежку, заколдованную злой мачехой.

– Она дышит? – испуганно шепнул Тимур Денисову.

– Да, не волнуйся, – так же тихо ответил тот. – На аппаратах искусственной вентиляции легких лежат совсем в других палатах. К счастью, это не ее случай. Ты же расскажешь мне все, что знаешь?

Тимур кивнул.

Катя пристально вглядывалась в лицо дочери. Денисов не снимал руку с ее плеча. Если бы не он, вряд ли ей удалось бы устоять на ногах.

– Пойдемте, – шепотом сказал Денисов. – Она будет спать сутки, не меньше. Вы тут будете только мешать, поверьте.

Когда они дружно развернулись и направились к выходу из палаты, Денисов кивнул на большое окно в стене, за которым виднелся сестринский пост.

– Она постоянно под присмотром, – объяснил он уже в коридоре. – Думаю, что пробудет здесь дней пять-семь, ну а полная реабилитация и невозврат к прежнему будут зависеть от близких.

Денисов многозначительно посмотрел на Тимура. Тот кивнул и снова полез в карман.

– Доктор, спасибо вам огромное. За Соню спасибо. Это же, наверное, все дорого: палата отдельная, может, ей лекарства нужны. Вы только скажите, сколько надо. У меня ведь и правда есть. Без обид…

С этими словами он вынул из кармана джинсов уже изрядно помятый пухлый конверт и раскрыл его. Катя с недоумением смотрела на деньги. На глаз она определила, что пятитысячных там как минимум миллион рублей.

– Тимур! Где ты взял такие деньги? – с испугом спросила она. – Да и что с тобой случилось, ты весь грязный и пахнешь… костром?!

– Мой босс, – Тимур опустил голову, вспомнив все детали сегодняшнего утра, закашлялся, но взял себя в руки и твердо сказал: – Мой босс дал мне эти деньги на обучение в Финансовой академии. Но академия может подождать, а вот Соня нет!

– Молодой человек, – Денисов твердо посмотрел на Тимура и протянул руку. – Спасибо за ваше предложение. Теперь я спокоен за Соню, но, право, не надо. Мы справимся. Пойдемте со мной в процедурную. Я скажу медсестре, чтобы она обработала ваши ссадины и ожоги. Вы ведь только что были на пожаре, верно?

Тимур кивнул и глухо, следуя своим мыслям, пробормотал:

– Да, пожар. Сгорел и дом Дилсона, и сам мистер Ди.

У Кати потемнело в глазах: «мистер Ди» из Сониной записной книжки. Так вот кто ты такой!

Она схватила Тимура за плечи:

– Как ты сказал? Дилсон, ты не ошибся? Мистер Дилсон?

Тимур безразлично пожал плечами. Он так устал, что ему и правда уже было все равно. По крайней мере до того, что не касалось Сони.

– Ну да, он. Мы с Жанной еле спаслись.

– С какой Жанной?

– Да с бухгалтершей.

– Катя, оставь его. Посмотри, парню действительно нужна помощь. – Денисов уже тянул Тимура в противоположную сторону коридора. – Скоро твои ожоги на руках превратятся в волдыри, это вторая степень. Погоди, а это что?

Он аккуратно, привычным жестом, старающимся минимизировать боль, отвел ворот рубахи Тимура и присвистнул:

– Вот это да! Катя, взгляни, а зять-то меченый…

На груди Тимура виднелся след ожога, в точности повторяющий очертания амулета – луна с пересекающей ее стрелой.

– Ты ничего не чувствуешь в этом месте? – спросил Денисов и, аккуратно отведя медальон, кончиками пальцев провел по багровому ожогу.

– Ничего, – признался Тимур и тоже погладил амулет. – Вернее, я чувствовал, что он был со мной все это время и помог спастись.

* * *

Денисов проводил их с Тимуром до выхода и еще раз заверил, что лично каждый час будет справляться о состоянии Сони. До этого он успел пообещать Кате, что приложит все усилия к тому, чтобы история не получила огласки и не повлияла на Сонину учебу.

Катя села в свою машину, которую успел пригнать к больнице водитель Толик, имевший запасной комплект ключей. Предложила Тимуру отвезти его домой, но он категорически отказался. «Гордый парень», – подумала она с теплотой.

Машинально поехала в сторону офиса, хотя на работу не собиралась. А куда? В ЦКБ у бабушки она побывала с утра, ехать к матери не хотелось. Ясно, что Надежда будет причитать и сгущать краски, а потом обвинит во всем Катю – и отчасти будет права.

Ей отчаянно хотелось расплакаться и рыдать долго-долго, но слезы закончились еще в больнице. Она чувствовала себя опустошенным сосудом – вазой, из которой выкинули цветы и вылили воду.

Даже в самые тяжелые и безысходные минуты жизни в их с Соней доме в вазочке на столе всегда стояли живые цветы. Когда появилась дача на Николиной Горе, это правило распространилось и на нее. И вот в их дом пришла беда.

Катя словно перенеслась в пространстве и увидела эти пустые вазы и Сонину комнату – без Сони. Нет! Домой в Большой Гнездниковский ей тоже нельзя, там она просто сойдет с ума. Возвращаться на дачу – рано. Вечером, несмотря на увещевания Денисова, она планировала еще раз заехать в Склиф.