Пепельное небо

  Наступила очень опасная ситуация. По всем писаным и неписаным законам с того момента, как террористы начинают убивать заложников, все переговоры с ними прекращаются, и осаждающие готовятся к штурму. Но в нашем случае на стороне этих негодяев выступили дружным фронтом прибывшие им на помощь правозащитники и всевозможные 'общественные деятели'. Дружно вопя в телекамеры о произволе 'кровавой гэбни', они вынудили руководство ЦСН продолжить переговоры. На моей памяти это был первый такой случай, судя по всему, силы, задействованные для поддержки этих сволочей, были и впрямь немалые. Уже выдвинувшиеся на позиции штурмовые группы, были вынуждены отойти назад.

  С осаждёнными начались муторные переговоры. Им предложили транспорт, деньги и свободный выход в обмен на освобождение заложников. Первое время они колебались, была надежда, что предложение будет принято. И вот теперь - отказ.

  Снова писк радиостанции.

  - Восьмой?

  - На связи.

  - Подойди сюда. Они разрешили проход одного человека в нашу сторону.

  Ну, раз так... Выхожу из-под козырька над подъездом, откуда я всё время наблюдал за окнами квартиры, и топаю в сторону оцепления. Всей спиной чувствую шарящий по ней взгляд: кто-то рассматривает меня через прорезь прицела. Неприятное и хорошо знакомое ощущение. Приходилось мне и раньше вот так ходить туда-сюда. Только было это достаточно далеко, не думал, что в Москве, буду испытывать его снова.

  Прохожу мимо насупившихся полицейских. Ребята мрачные, чувствуется, что они тоже весьма напряжены.

  Вот и группа начальства, стоят чуть в стороне. На фоне осаждённого здания, под прицелом камер стоит 'говорящая голова' - заместитель начальника центра общественных связей подполковник Горшенин. Неприятная личность, откровенно говоря. Он вообще не кадровый сотрудник, из политиков каких-то. Прислали его откуда-то сверху, мотивируя тем, что освещать деятельность спецслужб перед общественностью должен человек, пользующийся у этой самой общественности авторитетом и уважением. Абсолютно не уверен в том, что он таковыми качествами обладал, но, видать, нажали на наше руководство основательно. Сослались на западный опыт, мнение различных 'уважаемых' людей... словом, получил этот деятель погоны подполковника и теперь время от времени вещал что-то такое умное (ну, это как ему самому казалось) с экрана телевизора. Для того чтобы нейтрализовать последствия этого назначения, к нему прикрепили старого и битого жизнью оперативника - майора Максимова, который и следил за содержанием его речей, умело корректируя их содержимое. Так что вред от болтовни Горшенина был пока минимальный. Всерьёз его никто не воспринимал, он это чувствовал и злился, платя всем той же монетой. Но вот перед телекамерами подполковник совершенно преображался. Откуда только что бралось?! Глядя на него, и впрямь можно было поверить в то, что он хорошо разбирается в том, о чём говорит. Хрен его знает, может быть, так и было? Не совсем же круглым дураком он был раньше? Вполне мог и научиться чему-нибудь полезному... Бывали, знаете ли, случаи. Система и не таких переваривала.

  Подхожу к руководству. Тут почти весь ареопаг. Даже начальник городского управления прибыл. Докладываю обстановку.

  - Вот что, капитан, - говорит мне кряжистый полковник, представитель ЦСН. Знаю его, приходилось в деле видеть, серьёзный мужик.

  - Мы сейчас пытаемся пройти в здание под землей. Придется пробить стену в подвал, обойти кое-что. Давай, время тяни. Эти сволочи попросили им кое-что принести. Пару телефонов, водки. В общем, сходи, поговори, прикинь там, что к чему.

  Получаю от него пакет и поворачиваюсь, собираясь уходить.

  - Капитан!

  Оборачиваюсь. Это Горшенин.

  - Подойдите сюда!

  О, Господи, ну за что мне этот крест?

  - Слушаю вас, товарищ подполковник.

  - Что вы можете сказать об обстановке?

  Он что, совсем лопух? Что такого он рассчитывает от меня услышать?

  - Ничего особенного рассказать не могу.

  - Но как же так? Вы же находитесь в самой непосредственной близости к этому месту!

  - Ну и что? Ни с кем из преступников я не разговаривал, за руку не держался.

  - Преступниками их может назвать только суд! До той поры это обыкновенные граждане, такие же, как и мы с вами.

  - Эти самые граждане только выкинули из окна человека.

  - Мы еще не знаем всех обстоятельств происшедшего. Это мог быть и несчастный случай.

  - Ну, да. А стреляли по санитарам, наверное, со страху?

  - Ну, я же должен что-то сообщить средствам массовой информации. Общественность хочет знать, что здесь происходит.

  - Общественность и дальше может этого хотеть, товарищ подполковник. Это уж, извините за прямоту, ваша работа, а не моя. Вот схожу к ним, поговорю. Тогда, может, что-то и выяснится. Да и вообще, товарищ подполковник, такие вопросы надо не мне задавать, а руководству. А если уж вам так охота все знать из первых рук, так сходите к ним сами, интервью возьмите.