Пепельнокрылые бабочки (СИ)

- Я не уйду отсюда, пока ты мне не расскажешь, где ты вечно пропадаешь! – её голос дрожит, угасает, как мое сознание. Что-то бросаю в ответ, даже не задумываясь о содержании. И она остается, сидит рядом, а после, свернувшись клубком, спит. А я не могу сомкнуть глаз, слыша её сопение. От её тела исходит тепло, заставляя мою ётунскую кровь бурлить, ударяя в виски, тарабанить в жилках и замирать на концах пальцев. Даже то, что я битый час проходил вокруг кровати, не дало и капли той усталости, что была часами ранее. Остановившись, замерев над смертной, я невольно бросил на нее взгляд. Зачем? Почему она рядом? Ей ведь плохо, я вижу, слышу, чувствую всё, что позволяет браслет. Он сейчас покоится на её запястье. Не сняла ведь, странная. Хотя хотела… хотела ли? Все же смертные парадоксальные существа – они делают то, что им не нужно, хотят то, что никогда не получат. Скипетр появляется в моих руках, я его даже не замечаю. Но когда тяжесть и приятный холод ласкают пальцы слишком ярко, я выдыхаю. Порабощает только сердца? Тянусь к ней, почти касаясь лица кончиком скипетра, но замираю, ощущая какую-то тягучесть в груди. Ощущение не пропадает, разрастаясь, и мне приходится выровняться, лишь бы дыхание пришло в норму. Скипетр исчезает из рук, которые заходятся в неведомой мне дрожи. Что происходит?..

***

Эта идиотка попалась на провокацию. Лживый смертный, на которого она начала молиться, предал. Но она не знает об этом. А я не расскажу. Её проблемы.

Дни без смертной превратились в густой кисель, тянулись медленно, проходили впустую. Почти впустую. Я сумел раздобыть информацию, где находился тессеракт на данный момент. Теперь же оставалось лишь забрать его, прихватив с собой ученого, и начать захват Мидгарда. Но как же скучно без смертной…

Скипетр и его сила открыли мне новые грани. Все чувства обострились до предела. Особенно отвращение к этим жалким, суматошным человечкам. Каждое их слово было данью мне – они врали, перевирали чужие слова, обманывали близких, потакая своим самовлюбленным желаниям. Они кричали друг на друга, дрались, воевали, забывая о своей сущности. Тупой скот. Растворившись в толпе, я медленно изучал их новые стороны. Раньше они были куда сложней. Поток людей привел меня к большому зданию. К торговому центру, который сейчас переливался мириадами свечений. В нем бегали дети, с упоением смеясь и следуя за старшими. Что же так всполошило этих смертных? Точно… праздник. Смертная тоже о нем говорила. Усмехнувшись, я перенесся в полицейский отдел.

Она сидела в самом углу, сжавшись, как промокшая под осенним ливнем шавка. Я недовольно хмыкнул, показывая свое присутствие. Её взгляд скользнул по моему лицу, в глазах не отразилось ничего. Абсолютно ничего! Душа смертной была растоптана, как некогда была и мо… Нет. Я не должен вглядываться в прошлое, только идти вперед. Но к ней это не относится. Она тряслась. Верно – здесь было очень холодно. Скинув с плеч пальто, я протянул его ей. Не помогло, она все также мерзла. Внутри что-то кольнуло, заставляя замереть. Снова то ощущение, что и тогда, в спальне? Пришлось действовать спонтанно – согревать собственным телом. Смертная не может отстраниться, а дрожь передается и мне. Но я сдерживаюсь, прижимая к себе худое тело. Она такая хрупкая, такая невесомая, такая… Сын Лафея, да что ты себе позволяешь?! Что значат эти мысли, это необъяснимое тепло, что разрывает грудину? Мое сердце, то, что никогда не существовало в принципе, сейчас оглушающе стучало, удивляя меня все сильней. Врать себе я не могу, поэтому отмечаю – все, что происходило сейчас, было пугающим. Её дыхание восстановилось, а браслет отчётливо показал мне, что смертной больше не холодно. Касание её ладони заставило меня вздрогнуть чуть сильней, чем то требовалось.

- Смертная? – шепчу я. Сердце сжимается, когда она смотрит на меня своими глазищами.

- Да?.. – протянула она, прерывая свой зрительный контакт. Дыхание прерывается, но я прижимаю её крепче, произнося бессмысленные, по моему мнению, слова.

- С Рождеством, - она тянется, легко прикасаясь своими горячими губами к моему подбородку. Должно быть, именно с того момента я понял, что значит это человеческое выражение «родственная душа». Она понимала меня, как никто другой. Нет, не так. Она единственная, кто понимает меня.

***

Мог бы я забрать хоть часть её боли? Сейчас она не могла ничего понять, что же случилось на самом деле. Я прижал её к себе, прошептав, что все будет намного лучше. Кому я пытался это доказать? Ей? Нет. Себе? Вероятней…

Называть её по имени было слишком непривычно, вдруг доходит до меня. Смертная сидела на диване, уставившись в одну точку. Надломленная… Говорю как об игрушке. Присев рядом, я положил ладонь на ее скрещенные пальцы. Видит ли она меня сейчас? Серые глаза глядят в пустоту, а мысли, которые я попытался прочесть, оказались как всегда запутанными. Она потеряла брата, своего любовника (кривлюсь, вспоминая об этом ничтожестве), но обрела кое-что другое.