Пепельные цветы

– Мы все умрём, – подтвердил Ллойд.

– Но ты сдохнешь первым, сморчок, – оскалился на него хозяин, – если будешь молотить языком почём зря.

– Сердце дрожит, – простонала Меган. – Вот-вот оторвётся.

– Ну ты! – Пирс Маклахен погрозил ей пальцем. – Ты мне это брось! Я тебе где сказал быть? Тебе ещё ужин готовить этим.

Он обвёл презрительным взглядом собравшихся.

– Я приготовлю, – вызвалась Джайя. – А ты, Меган, пойди приляг, моя золотая, полежи.

– И не надейся! – прищурился Маклахен. – Никто тебя к кухне не допустит. Ты ведь хочешь подсыпать чего-нибудь в еду, признайся. Отравить меня хочешь? Только ничего у тебя не выйдет, черномазая! – И он повернулся к Меган: – Эй, а ну хватит придуриваться, чёртова баба!

Ллойд заметил, как Джайя, пока Маклахен не видит, осенила его крестным знамением, нашёптывая что-то себе под нос.

Ллойд тоже относился к цыганам с недоверием. Он не особо любил это шумное племя, с которым сталкивался несколько раз на рынках да на просёлочных дорогах. Они были громкоголосы, неприятно приставучи и нахальны. Они были слишком уверены в себе. Ллойд, для которого отказать в просьбе человеку, даже совершенно незнакомому, было непосильной задачей, с глупой улыбкой на лице раздавал им последние деньги, бормоча только: "У меня совсем не много денег… Позвольте, но вы же оставите меня без гроша… Не лезь в кошелёк, мальчик, пожалуйста!.. Ну вот, осталась только мелочь…" и беспомощно разводил руками.

Кроме того, Ллойд охотно верил во все басни, которые рассказывались об этом народе. Он нисколько не сомневался в природной преступности их натур, врождённой тяге к обману, воровству и непринуждённому убийству. Поэтому, когда хозяин намекнул на скрытые цели Джайи, Ллойд, который питал к старой цыганке смутную неприязнь, нисколько не сомневался в обоснованности хозяйских подозрений.

– Ужин могу приготовить я, – улыбаясь, произнёс между тем Липси. – Было дело как-то, целый месяц готовил себе сам, когда жена уезжала к матушке. И весьма неплохо ел, доложу я вам. Это, правда, было давно, но… Особенно здорово, знаете ли, получались у меня сосиски в омлете и тосты с…

– Заткнись! – небрежно оборвал его Пирс Маклахен.

Липси неопределённо посмотрел на него; беглая улыбка медленно сползла с его губ.

– Я просто… – начал было он, но Маклахен не дал ему договорить.

– А я сказал, заткнись!

Наступило мрачное молчание, которое давило на плечи Ллойда ничуть не меньше, чем давеча это чёрное, опалённое, иссохшее небо, которое так медленно осыпалось на землю. Вон, на воротничке блузки у Беатрис осталась не сбита эта серая пушистая "снежинка".

В полной тишине Меган поднялась со скрипучего стула и, держась за сердце, скрылась за дверью.

– Ах, чёрт! – выругался вдруг Пирс Маклахен и метнулся к выходу на улицу. – Моуи! Вот же я пень старый! – пробормотал он на ходу.

– Куда же вы?! – воскликнула Беатрис, когда он взялся за ручку двери. – Туда нельзя!

– Тебя не спрашивают, – огрызнулся хозяин.

– А ведь правда, мистер Маклахен… – оживился Липси.

– Отвали! – бросил ему тот.

Когда хозяин вышел на крыльцо, в открытую дверь было видно, что белый свет совсем исчез за падающими с неба хлопьями.

– Пойду-ка я к Меган, – сказала Джайя. – Может, помогу чем.

– Весь урожай погибнет под этим пеплом, – с горечью произнесла Беатрис, когда Джайя вышла.

– Ну-у, – махнул рукой неунывающий Липси, – думаю, хозяин не позволит этому случиться. Собрать теплицу – дело пяти минут.

– А солнце? – возразила Беатрис. – Солнце он тоже соберёт?

Липси пожал плечами, улыбнулся.

– Будет вам нагонять тоску, Беатрис, – сказал он. – Всё пройдёт, всё кончится. Повоюют, навоюются вдосталь, и всё вернётся на круги своя. Правило номер семьдесят восемь гласит: всё плохое рано или поздно кончается, и…

– И начинается худшее, – рассмеялся Ллойд своей шутке.

Липси бросил на него критический взгляд, покачал головой.

– Всё плохое рано или поздно кончается, – повторил он, – и тогда каждый получает по мере своей веры в лучшее.

– Длинно, – не оценил Ллойд. – И не аксиоматично.

– Мудро, – не согласилась Беатрис.

– Детский лепет, – настаивал Ллойд.

– А ты, значит, – она ущипнула его за руку, – можешь быть не только ребёнком, но и циником?

Что-то в её тоне, какое-то нетерпение больно кольнуло Ллойда в сердце. Он почувствовал тревогу. Нет, это был не джип, который неожиданно вырулил из-за поворота и сигналит – нет, это был всего лишь звонок велосипеда. Но…

– Мы ссоримся? – неуверенно спросил он.

– Да нет конечно, глупый! – улыбнулась Беатрис.

– Ну и чудно, – кивнул Липси. – Каждому воздастся по вере его. Надеюсь, с этим-то наш господин Кэрролл, – он подмигнул Ллойду, – спорить не станет.

– Эту же пословицу любил приговаривать мой отец, – вспомнил Ллойд. – Когда сёк меня розгами.

– А? – поднял брови Липси. – Э-эм-м… Простите, Ллойд, если чем-то…

– Пустяки, – улыбнулся он.

Улыбка наверняка вышла вымученной. Теперь Липси станет думать, что обидел его. И станет хуже относиться к Ллойду, как часто поступают люди с теми, перед кем чувствуют себя виноватыми.

– Бедный мальчик! – Беатрис погладила его по волосам.