ПЬЕР

«Ты никогда не бываешь в состоянии выслушать меня, Пьер», – сказала непритязательная Люси, – «нет нужды в таком непрерывном напряжении. Посмотри, Изабель и я, обе предлагаем тебе быть твоими секретарями, – не просто в копировании, а в самом написании; я уверена, что это серьёзно поможет тебе»

«Это невозможно! Я дерусь на дуэли, в которой все секунданты запрещены»

«Ах, Пьер! Пьер!» – вскричала Люси, опуская платок в своей руке и смотря на Пьера с невыразимой тоской, происходящей от некоего непостижимого чувства.

Безмолвно глядя на Люси, Изабель приблизилась к брату, схватила его за руку и проговорила: «Я ослепла бы вместо тебя, Пьер; прямо здесь вынула бы эти глаза и использовала бы их в качестве очков». Сказав это, она снова на мгновенье со странным высокомерием и вызовом взглянула на Люси.

Главная часть непреднамеренного выпада, выгоняющего в путь, была сделана.

«Вы готовы; идите впереди», – кротко сказала Люси, – «я буду следовать за вами»

«Нет, обе под руку», – сказал Пьер – «идёмте!»

Как только они вышли через низкий арочный вестибюль на улицу, проходящий матрос с обожжёнными щеками игриво воскликнул – «Плотней держись, дружище; это узкий пролив!»

«Что он говорит?» – тихо спросила Люси. – «Да, Это действительно – узкий проход с улицы»

Но Пьер чувствовал, как внезапная дрожь передалась ему от Изабель, которая прошептала ему на ухо что-то невнятное.

Проходя мимо одного из проездов, они приблизились к яркому плакату на двери, объявлявшему, что выше по лестнице находится картинная галерея с работами, недавно привезёнными из Европы, которые теперь свободно показываются на выставке, предваряющую их продажу на аукционе. Поскольку такой встречи Пьер совершенно не предполагал, он все же уступил внезапному импульсу, после чего предложил посмотреть картины. Девушки согласились, и они поднялись по лестнице.

В приёмной он взял в руки каталог и остановился, чтобы бросить на него один поспешный, но всесторонний взгляд. Среди длинных колонок из таких имён, как Рубенс, Рафаэль, Анджело, Доменичино, Да Винчи, бесстыдно снабженных вступительными словами «бесспорно», или «по свидетельству», Пьер встретился с краткой строкой: – «…No. 99. Голова незнакомца, руки́ неизвестного художника…»

Казалось ясным, что всё это должно было быть коллекцией жалкой привезённой мазни, которая с невероятным нахальством, присущим для части иностранных торговцев картинами в Америке, была окрещена самым высокими именами, известными Искусству. Но как наиболее искалеченные туловища античного совершенства не могут не удостоиться внимания студента, так и ничего из большинства неумелого современного несовершенства не может удостоиться внимания студента в настоящем; и оба они – фрагментарны: одно – погибшее в прошлом совершенство; другое – ожидаемое, но пока неосуществлённое совершенство в будущем. Однако, Пьер, проходя мимо плотно завешенных стен, казалось, обнаружил влекомую тщеславием страсть, побудившую многих из этих совершенно неизвестных художников замахнуться слабой рукой на серьёзные темы; он не мог подавить большое печальное предчувствие своего будущего. Все стены мира казались ему плотно завешенным скопищем пустых и бездарных картин, грандиозно обрисованных в общих чертах, но ужасно выполненных. Картины поменьше и поскромней, воспроизводящие небольшие знакомые сюжеты, безусловно, были исполнены лучше всего, но они, даже не раздражая его в каком-либо конкретном смысле, не разбудили дремлющего величия в его душе и поэтому, в целом, были презираемы как несоответствующие требованиям и не дающие удовлетворения.

Наконец Пьер и Изабель подошли к той картине, которую Пьер обнаружил случайно – под номером 99.

«Мой Бог! Смотри! Смотри!» – с сильным волнением вскричала Изабель, – «только моё зеркало когда-то показывало мне прежде этот взгляд! Смотри! Смотри!»

Из-за некой простой магической превратности судьбы или из-за тонко продуманного мошенничества реальная драгоценность итальянского искусства нашла своё место в этой большой разнородной коллекции подлогов.