ПЬЕР

«Я сказала тебе, мой брат, какую тоску я нашла здесь, и с самого сначала. Обычно вся моя жизнь сводится к печали – если это так – в этом доме ещё остаётся такое пронзительное общее горе, такая безнадежность и отчаяние от любого проявления пренебрежения – что даже бедная Белл была не способна выносить его, не прислонившись к противоположной сцене. Поэтому я уходила дальше в красивые места, только чтобы можно было вернуться и с большей готовностью служить в обителях скорби. Постоянная жизнь на одном месте навлекает горькое оцепенение и превращает нас в подобие мертвецов. Поэтому я вовремя уходила дальше, посещая соседние дома, где стоял детский гомон, и где не было ни одного свободного места на светлых скамейках. Таким образом, наконец, я случайно услышала о Кружке кройки и шитья, устроенном у мисс Пеннис, и о том, что этот кружок стремился вовлечь в свою благотворительность всех девушек в округе. В разных домах меня умоляли присоединиться к нему и постепенно убедили меня; не то, чтобы я естественно противилась этому и нуждалась в таких просьбах, но сперва я чувствовала большой страх из-за того, что на такой сцене я могла бы лицом к лицу столкнуться с кем-то из Глендиннингов, и эта невыраженная мысль тогда отталкивала меня. Но окольными путями я узнала, что леди в кружке не состояла, – это оказалось неправдой – но я пошла, и все остальное ты знаешь»

«Я слушаю, милая Изабель, но ты должна закончить рассказ, а все твои переживания оставить в нём»

V

«Пусть прошел один день, мой брат, с тех пор как мы встретились в первый раз в жизни, все же в тебе есть такой небесный магнит, который влечет к тебе все содержимое моей души. Я продолжу. – Из-за ожидания соседского фургона я приехала в швейный кружок уже поздно. Когда я вошла, две смежные комнаты были весьма многолюдны. С фермерскими девочками, нашими соседями, я прошла в дальний угол, где ты действительно увидел меня; и, как только я прошла, несколько голов повернулись, и я услышала слабый шепот – „Она – новенькая помощница у бедняги Уолтера Алвера – странная девочка-служанка, – она себя считает „удивительно симпатичной, которая проводит границы“, – но никто не знает ее – О, какая скромная! – но не абсолютно, как я полагаю, – я не могу быть ею, но мне кажется, что она – такая же падшая, как Делли, сбежавшая, – распутница!“ Это было в первый раз, когда бедная Белл оказалась в такой разнообразной переполненной компании и мало знала или же совсем ничего не знала о таких вещах; я думала, что на встречах, посвященных любви и благотворительности, чему-либо противоположному места быть не может; но нет сомнения, что это было сказано по простой неосмотрительности, а не по злому умыслу. Однако при моей печали это причинило мне сердечную боль, из-за чего я тогда очень остро почувствовала страх и подозрение во взглядах, которые странное и одинокое горе обычно привлекает к себе, как будто не достаточно ни самого горя, ни невиновности, как-то защищавшей меня, – должно быть только презрение и ледяной позор! Я тогда заполучила отстраненность от несчастной – даже посреди ярко разодетых девушек и зрелых женщин, я тогда почувствовала отстраненность от несчастной, изумившись жестокости, о которой уже рассказывала в моей более ранней истории. Но Пьер, благословенный Пьер, не смотри на меня так печально и наполовину укоризненно. Пусть одинокая и потерянная, но я люблю свой облик; и для меня милосердно и разумно пожалеть тех, кто по жестокости и невежеству злится и презирает меня. И от тебя, …тебя…, хранимый Богом брат, просияло множество мрачных мест в моей душе, и ты научил меня раз и навсегда понимать, что моя природа одарена тем же, чем славны ангелы. Поэтому отведи взгляд от меня, дорогой Пьер, пока ты не придал своему взгляду больше значения, чем обычно»

«Они для меня теперь – лживые аспидные доски, милая Изабель. Каким был мой взгляд, я не могу сказать, но мое сердце лишь помрачнело от плохо сдержанной укоризны в адрес небес, которые могли без жалости смотреть на то, как страдает такая невинность. Продолжай свой трогательный рассказ»