Перчатка немецкого рыцаря

Фура остановилась на безлюдном пустыре. В кабине ее сидели два человека. Один из них, плечистый мужчина средних лет с коротко стриженными седоватыми волосами, внимательно следил за секундной стрелкой своих дорогих часов.

– Пора! – сказал он наконец.

Его спутник нажал кнопку на приборной панели. Позади раздался негромкий скрежещущий звук – это открылась задняя дверца фуры. Оба пассажира фуры выбрались из кабины, обошли длинный кузов. Позади фуры стоял огромный грузовик, возле которого дожидались еще два человека.

– Подождем несколько минут, пока газ выветрится! – распорядился седой мужчина.

Его спутник закурил.

Прошло немного времени, седой взглянул на свои часы и снова скомандовал:

– Пора!

Двое парней, стоявшие возле грузовика, ловко взобрались в кузов фуры.

– Что делать с его охраной? – спросил один из них, обернувшись к седому.

– Вколите им по ампуле, пускай еще поспят! Потом займемся Бариновым.

– Понятно! – Парни скрылись внутри фуры.

Оттуда донеслись какие-то странные звуки – скрип, металлический скрежет, негромкий стон.

– Что там такое? – негромко проговорил седой.

– С охраной возятся, – равнодушно отозвался его спутник.

– Что-то долго они с ней возятся! Там же все должны быть в отключке. Пойди-ка проверь!

Его спутник кивнул, послушно поднялся в кузов фуры, и вскоре оттуда донесся его недоуменный возглас.

– Ну, что там? – окликнул его седой.

Ответа не последовало.

Седой достал из наплечной кобуры пистолет, снял его с предохранителя, ловко взобрался в кузов фуры.

Он направился к «Мерседесу», но, не дойдя до него, увидел торчащие из-под машины ноги в знакомых желтых ботинках «Доктор Мартенс».

– Серый, ты, что ли? – проговорил он, попятившись.

Из-под машины донесся негромкий скрежет металла по металлу, затем мучительный стон, перешедший в придушенный, резко оборвавшийся хрип. Одна нога чуть заметно дернулась и замерла.

Внутри фуры установилась мертвая тишина.

Седой прижался спиной к стенке фуры, повел по сторонам стволом пистолета, проговорил, понизив голос:

– Севыч! Михась! Где вы?

Ему никто не ответил, только под машиной снова что-то проскрежетало.

Седой сглотнул и проговорил скрипучим, как ржавый металл на морозе, голосом:

– Кто там? Выходи, я тебя все равно достану! Со мной такие шутки не пройдут!

Под машиной что-то отчетливо простучало, словно процокали маленькие копытца.

Седой упал на колени, опустил пистолет и трижды выстрелил в пространство под днищем «Мерседеса». Немного выждал, затем наклонился, заглянул под машину.

Там, не подавая никаких признаков жизни, лежал Серый. Рядом с его головой седому померещилось какое-то движение, и он быстро, почти не целясь, выстрелил.

Пуля срикошетила от днища машины, рассыпав сноп искр, и снова наступила тишина.

По спине седого пробежал озноб.

И тут он снова услышал негромкий металлический скрежет, а потом – цокот маленьких копыт. И тут же какие-то железные клещи сжались на его горле. Самые настоящие клещи, холодные и твердые, как и положено металлу.

Седой захрипел, из последних сил попытался сбросить упомянутые клещи со своего горла, но они оказались действительно железными и не разжимались, напротив, сжимались все сильнее и сильнее, пока в горле седого что-то не захрустело, и свет в его глазах померк окончательно и бесповоротно.

– Глянь-ка, Микитич, фура стоит. – Потрепанный жизнью мужичок неопределенного возраста, в невыразимом ватнике и со следами хронического похмелья на лице повернулся к своему спутнику, похожему на него, как бывают похожи друг на друга два одинаково стоптанных и изношенных сапога.

– Ну и что с того, Михеич? – отозвался его приятель. – Ну, допустим, фура… Ну, допустим, стоит… Мало ли по нашей земле их ездит? А все, что ездит, рано или поздно останавливается. Таков неумолимый закон философии.

– Однако она давно уже стоит.

– А сейчас ведь зима?

– Ну, зима…

– А зимой, Михеич, в наших широтах все жизненные процессы происходят медленно. Медленно и очень печально. Таков, опять же, неумолимый закон природы.

– Насчет закона я спорить с тобой не стану, однако, Микитич, у нее задняя дверь открыта.

– Ну и что, Михеич? Даже если она открыта – какой нам в этом интерес? Это нам никак не поможет в решении главной жизненной задачи сегодняшнего дня – как нам сегодня вернуться в ряды прогрессивного человечества, для чего необходимо что? Для чего, Михеич, необходимо опохмелиться.

– А вот тут ты, Микитич, не прав. То есть ты, конечно, прав, что нам нужно опохмелиться, но вот в остальном… Хоть ты в прошлом и кандидат каких-то мудреных наук, и выражаешься исключительно красиво. Возможно, очень даже поможет. Вот мы с тобой сколько времени на эту фуру смотрим?

– Да уж, наверное, минут сорок.

– И никто за это время из нее не вышел и в нее не вошел. За сорок минут!

– И какие ты делаешь из этого выводы?