Перебежчик

Возможно, думал он, ему следует отправиться добровольцем в какой-нибудь полк северной пехоты. Поменять имя, взять в руки винтовку и раствориться в синих рядах крупнейшей в Америке армии.

Лошадь Старбака неспешно скакала по обочине, пока всадник пытался найти клочок надежды в водовороте охвативших его страхов и фантазий. Дорога оборвалась, превратившись в глубокую трясину из красной грязи, а оставленная колесами фургонов и пушек колея наполнилась дождем после грозы и ветер гнал по ней рябь.

Местность здесь представляла собой плоские поля, прерываемые рощицами и полосками болот, где между тростником струились медленные ручейки, хотя немного впереди виднелись низкие холмы, обещавшие более твердую поверхность для копыт его взятой взаймы лошади.

Теперь канонада не прекращалась, и это значило, что та или другая сторона решительно пытается вытеснить противника, но несмотря на это в неуютно расположенных на мокрых лугах палаточных лагерях не было заметно особой спешки.

Солдаты весь день слонялись без дела, словно сражение за рекой вела какая-то чужая армия или даже чужая страна. Солдаты выстроились в очередь к магазинчику маркитанта, где торговец продавал всякие безделушки, а еще более длинная очередь стояла в палатку, где предлагались сушеные устрицы.

Один из солдат подмигнул Старбаку и похлопал по фляжке, давая понять, что продавец устриц на самом деле торгует запрещенным виски. Старбак покачал головой и поехал дальше. Может, ему просто сбежать? Отправиться в бесплодные земли на западе? Потому он вспомнил презрение Салли и понял, что не может просто бросить всё и сбежать. Он должен бороться за то, что ему дорого!

Он миновал баптистскую церковь, превращенную в госпиталь. Рядом с ней расположился фургон гробовщика с нарисованной на покрывающем его полотне неровными кроваво-красными буквами вывеской, гласившей: "Итан Корнетт и сыновья, Ньюарк, Нью-Джерси. Бальзамирование дешево и качественно, гарантия от запаха и инфекции". Второй фургон был нагружен сосновыми гробами, на каждом был ярлык с адресом доставки.

Забальзамированные тела отправят домой, в Филадельфию и Бостон, Ньюпорт и Чикаго, Буффало и Сент-Пол, а там их похоронят в сопровождении рыдающих родственников и высокопарной риторики жаждущих крови священников.

Большую часть тел хоронили на месте гибели, но некоторые солдаты перед смертью в госпитале оплачивали доставку своих тел домой. Как раз перед глазами Старбака из церкви вынесли тело и положили на стол рядом с фургоном бальзамировщика.

Кончики носков трупа были сколоты вместе, а к одной его лодыжке привязан ярлык. Человек в рубашке и заляпанном полотняном фартуке с широким ножом в руке вышел из фургона, чтобы осмотреть тело.

Старбак пришпорил лошадь, проскакав сквозь ряды вонючих химикатов для бальзамирования, а потом дорога слегка пошла вверх, через густой пояс леса, позади которого находилась маленькая небогатая ферма, окруженная полями, когда-то огороженными зигзагообразными изгородями, хотя теперь от них остались лишь следы на траве, а дерево стащили для костров полевых кухонь.

У дороги стояла бревенчатая хижина со свисающим с карниза крыши самодельным звездно-полосатым флагом. Полосы были сделаны из темной и светлой мешковины, а звезды представляли собой тридцать пять кусочков известки, намазанных на выцветший клочок бледно-голубого полотна.

Бревенчатая хижина, очевидно, служила домом для освобожденных чернокожих, потому что когда Старбак проезжал мимо, из нее выглянул старый седой негр. Он направился к своему огородику с вилами в руке, которые поднял в знак приветствия.

- Задайте им жару, хозяин! - крикнул он. - Сделайте Божью работу, сэр, слышите меня, сэр?

Старбак поднял руку в молчаливом согласии. Теперь впереди он видел блестящую поверхность реки, а за ней, очень далеко за ней, большую полосу дыма, как будто обширная часть леса горела.

Это был признак проходящего там сражения, и это вид заставил Старбака придержать лошадь и вспомнить об одиннадцатой роте. Он гадал, находился ли в этом дыму Траслоу, дерутся ли там Декер, близнецы Коббы, Джозеф Мей, Иса Уошбрук и Джордж Финни.

Боже, подумал он, но если они сражаются там, он хочет быть с ними. Он мысленно обругал Ги Белля за то, что тот умер, а потом заглянул за полосу дыма, очень далеко за нее, туда, где более темное дымовое пятно выдавало присутствие литейных и металлургических цехов Ричмонда, наполняющих своими ядовитыми парами ветер, и это свидетельство далекого города вызвало у него приступ тоски по Салли.

Он вытащил из кармана черуту, чиркнул спичкой и жадно вдохнул дым. Положив спички обратно в карман, он нащупал там пакет из промасленной ткани в форме сигары, который остался его единственным оружием.

Бумага внутри должна была послужить пропуском в Легион, но если бы список чертовых вопросов нашел полицейский патруль, он привел бы его в петлю. И снова Старбак ощутил дрожь страха и искушение сбежать из обеих армий.