Перебитый панцирь

Что касается Надырхана и Насура, то они по рукам и ногам связаны с немцами и ради марок, которые регулярно получают от абвера и Восточного министерства, будут верно служить идеям «дранг нах Остен». Другое дело с Тарланом и Хараевым. Помимо всего прочего, Менде знал об их связях с англичанами...

* * *

«Специалист по Кавказу», общаясь с эмигрантами, сам научился устраивать различные «восточные сюрпризы». В день встречи с Тарланом и Хараевым профессор пригласил к себе также руководителей «Северо-Кавказского национального комитета». Он был уверен, что при Надырхане, Насуре и Кариме приезжие не станут предъявлять свои претензии на «верховную власть».

...В одиннадцать часов утра в кабинет Менде вошли Хараев и Тарлан, а спустя тридцать минут секретарша доложила, что его по срочному делу хотят видеть руководители СКНК. На лице Менде появилась недовольная мина.

— Скажите им, что сейчас не смогу их принять.

Секретарша вышла, а через минуту вернулась.

— Господин Надырхан и те, кто с ним, очень просят, чтобы вы их все-таки приняли.

— Ладно, пусть войдут.

Профессор сам отворил дверь.

— Входите, господа.

Секретарша удалилась. В кабинет вошли Надырхан, Насур и Карим.

— Мы пришли, господин Менде, пригласить вас к нам по случаю предстоящей встречи с дорогими гостями, а они, оказывается, здесь, — заговорил Надырхан, бросив взгляд на Хараева и Тарлана.

Опытный глаз старого политикана Хараева сразу определил, что руководители СКНК затеяли игру, хорошо подготовленную не без участия Петцета и Менде.

— Я очень рад, что здесь все свои, — сказал профессор, — можно вести откровенный разговор.

— Мы хотели бы попасть к господину имперскому министру, — обратился Хараев к Менде.

— Вы просите о том, что почти невозможно, уважаемый господин Хараев, — ответил Менде.

— Не скажете ли, почему именно, господин профессор? — задал вопрос Тарлан.

— Альфред Розенберг по поручению рейхсканцлера занимается разработкой программы по освоению наших восточных областей и никого не принимает, — повысил голос профессор.

— Умно́! — с ядовитой усмешкой заметил невыдержанный и самолюбивый Тарлан.

— Господин Тарлан, я уважаю вас, но ваш тон мне не совсем ясен.

— Я кавказец, господин Менде, и приехал сюда в дни, когда решается судьба моей родины.

— Очень приятно, что вы сочувствуете своей родине.

— Я не только сочувствую, но и готов принять участие в решении ее судьбы.

— Говорите конкретнее.

— Что господин имперский министр думает о порядке управления моим краем?

— Пока рано об этом. Но мы, когда придет время, воздадим должное всем тем, кто внес вклад в его освобождение.

— По-моему, здесь нет такого человека, который не имеет заслуг в этом деле, — заметил Хараев.

— Все будет учтено, дорогой земляк, — вмешался в разговор молчавший до сих пор Насур.

Это был явный намек на провал, который произошел в 1937 году в Анкаре по вине Хараева.

Хараев и Тарлан поняли, что руководители СКНК добиваются полной их изоляции. В этом немаловажную роль сыграл, по их мнению, и Карим, имеющий благодаря связям своей жены-немки непосредственный доступ к Розенбергу. Так что теперь оставалось прибегнуть к последней мере...

* * *

Петцет, сидя у себя дома, корректировал объяснение, касающееся аварии с автомашиной. К объяснению он приложил и акт экспертов, осмотревших место происшествия. В акте было сказано, что в результате аварии погибли не только советский военнопленный, но и немцы: водитель и солдат из охранной роты, а также то, что от автомашины осталась рама... Прочитав в последний раз свое объяснение, Петцет поднялся со стула. В спальной комнате его ждала Ренета, но не успел он сделать и шага, как раздался телефонный звонок.

— Герр обер-лейтенант, — послышался в трубке хриплый голос, — есть важное сообщение.

— Кто говорит?

— Хараев. Могу ли я сейчас повидаться с вами?

— Нельзя ли отложить наше свидание до завтра?

— Завтра будет поздно.

Петцет, бросив телефонную трубку, зло выругался. «Старая лиса, — подумал он, — наверно, опять будет просить устроить для него прием у Канариса».

Когда Петцет вошел в номер отеля, Хараев и Тарлан играли в преферанс. Эмигранты, завидев офицера абвера, встали.

— В чем дело, господа? — строго спросил Петцет.

— Хотя вы избегаете нас, но мы горим желанием помочь «третьей империи», — ответил Хараев.

— Ближе к делу.

— Под носом «Аусланд-Абвера» работает русский разведчик. Мы знаем его координаты, — с большими паузами между словами проговорил Хараев.

— Вы что, господа, шутить соизволили?

— Это вам и глубокоуважаемому профессору фон Менде дозволено шутить, — вставил Тарлан. — Мы из другой касты.

— Машины и солдаты абвера в нашем распоряжении, — заключил Петцет, подняв трубку телефона.

* * *

Дом был окружен солдатами абвера. Петцет и Хараев подошли к парадной двери. От вчерашней вывески не осталось следа, но дом был тот самый, куда вчера вошел человек, выслеживаемый Хараевым.

На стук вышел Гофрих.

— Этот? — спросил Петцет.

— Нет, — ответил Хараев.

Петцет оттолкнул рукой хозяина дома и в тоне приказа сказал Хараеву:

— Пройдемте в эти апартаменты.