Перед бурей

Но пока взгляд отца был устремлен на брата, я втихомолку взбунтовалась. Полюбила того, кого отец не одобрил бы ни за что – одного из лакеев. Мы встречались украдкой, когда могли, и однажды, под покровом ночи, ускользнули из дворца и принялись умолять жрицу поженить нас. Вначале она отказала, но мы не отступались. Мы с любимым приходили к ней снова и снова, и, наконец, с благословения Света, стали мужем и женой.

Ладонь ее скользнула к животу – плоскому, но некогда круглому, отяжелевшему.

– Удостоверившись, что ношу под сердцем ребенка, я созналась во всем матери. О, она была в ярости! Но по выражению моего лица видела, что наша любовь истинна, а я заверила ее, что дитя будет законным. Отец, слишком занятый Артасом, почти без возражений отпустил нас с матерью на «продолжительный отдых» в отдаленных пределах королевства.

Прекратив поглаживать живот, Калия стиснула кулаки.

– Я родила прекрасную дочь и нянчила ее пару недель, а после было решено, что воспитывать ее будет муж – вдали от Лордерона, в неведении, кто она. Мать обещала, что в свое время, когда Артас, наконец, женится и родит наследника, мы сможем признать мою дочь, и, может быть, возвысить мужа, пожаловав ему дворянский титул, дабы ее имя осталось незапятнанным. Но этот день так и не настал. Явилась Плеть.

Андуин слушал, сочувствуя ей всей душой. Ведь Калия описывала, как ее хотели продать, будто корову, тому, кто даст большую цену, но она взбунтовалась, полюбила, родила ребенка. Дочь… Вот интересно: каков на вид будет его сын или дочь? Впрочем, все равно. Несмотря ни на пол, ни на внешность, его дитя когда-нибудь сядет на трон… а до того будет жить, окруженное любовью и лаской.

– Об этом я мало что помню. Помню, как лежала в канаве, а Плеть прошла надо мной. По сей день верю, что не нашли меня только благодаря Свету. Потом я добралась до Южнобережья, где были спрятаны муж и дочь. Встретившись снова, мы, все трое, разрыдались. Но воссоединение было недолгим.

«Нет. Во второй раз – ни к чему». Андуин взял Калию за руку, сжатую в кулак. Рука на миг напряглась, затем кулак медленно разжался, и пальцы Калии сомкнулись на его ладони.

– Калия, не нужно продолжать. Прости, что я тебя так расстроил.

– Все в порядке, – ответила она. – А раз уж я начала, думаю, нужно закончить.

– Только если сама пожелаешь, – заверил Андуин.

Калия слабо улыбнулась:

– Может быть, если выговориться, кошмарные сны прекратятся.

Андуин внутренне содрогнулся. На это возразить было нечего.

– Меня никто не узнавал, – продолжила Калия. – Все считали, что я погибла. Какое-то время мы были счастливы. И тут появилась гниль. Мы бежали. Мне не хотелось вновь расставаться с семьей, но в толпе мы потерялись. Я встала посреди улицы и закричала, зовя их. Кто-то сжалился надо мной, втащил меня на спину лошади, пустил ее в галоп, и мы едва успели выбраться из города вовремя.

Беженцы собрались в лесу. Все мы надеялись, ждали вестей о любимых. Иногда молитвы не оставались без ответа, и некоторым удалось найти друг друга… – Калия закусила губу. – Я тоже молилась о том, чтобы моя семья осталась в живых. Но… – Голос ее дрогнул. – Больше я их не видела.

У Андуина перехватило дух. Он понял, отчего Калия решила подружиться с Отрекшимися! Вот, почему, вместо того, чтоб видеть в них погубителей ее города, привычной жизни и семьи, симпатизирует им!

– Ты надеешься, что твой муж и дочь тоже стали Отрекшимися, а не погибли, служа Плети, – негромко сказал он. – Надеешься узнать о них хоть что-то во время Встречи.

Калия кивнула, и, не выпуская ладони юного короля, утерла свободной рукой слезы.

– Да, – подтвердила она. – После встречи с архиепископом я начала понимать, что Отрекшиеся – не чудовища. Они просто… такие же, как мы. Такие же люди, какими сделались бы и ты, и я, если бы были убиты и получили шанс на жизнь в ином виде.

– Но ты же не знаешь, таковы ли твои родные, – предостерег Андуин. – Они могли обезуметь или ожесточиться. Подумай, каким ударом это может стать для тебя.

Еще не договорив, он вспомнил слова Генна, сказанные Фредрику.

– Знаю. Но я должна попробовать. Надежда, Андуин. Разве не в ней вся суть Света?

Андуину вспомнился суд над Гаррошем Адским Криком. Совершить побег орку удалось благодаря хаосу, посеянному внезапным нападением на храм. В этом бою была тяжело ранена Джайна.

«Нет, – поправился он. – Не просто тяжело. Смертельно».

Многие – и из Альянса, и из Орды – пытались исцелить «тетушку». Но рана была слишком страшна. Андуин вспомнил, как стоял на коленях на холодных каменных плитах храмового пола, глядя на тяжко вздымающуюся грудь Джайны и кровавые пузыри на ее губах, прижимая ладони к ее одеянию, мокрому от крови. «Прошу тебя! Прошу!» – молил он, и Свет снизошел к нему. Но он, как и все остальные, совершенно выбился из сил, и призванного им Света было мало, чтобы спасти ее. Другие советовали оставить Джайну, уверяли, что он сделал все, что мог. Но в те минуты страшного бессилия, в предсмертные минуты любимой «тетушки» он остался с ней. «Нет, – отвечал он тем, кто уговаривал уйти. – Не могу».