Перед бурей. Шнехоты. Путешествие в городок (сборник)

– О, какой ты глупец, – сказал, смеясь, старый дровосек, – чего ты боишься? Иди! Иди! Я покараулю.

Янек пошел, устыдившись плохой мысли.

Ищет источник, ищет, ямы есть, но воды в них нет, в одной болото, в другой лужа, покрытая зелёной плесенью… ни колодца, ни черпака. Долго он крутился, далеко зашёл, наконец бегом вернулся к колоде, но дровосека и след простыл.

Только оглядевшись вокруг, он понял, что плохо сделал, не слушая отца, не идя трактом, вдаваясь в излишние разговоры и подозрительные знакомства… Он опустил голову, на глаза навернулись слезы, не столько по мастерку и линейке, сколько по синему жилету с желтыми пуговицами… но день проходил, грабитель чёрт знает куда убежал. Янек указанной дорожкой быстро пустился к городку.

Как-то хоть со стиснутым сердцем, но с парой оставшихся грошей в кармане и кусочком хлеба, значит, не совсем голый, прошел он через лес, на взгорье, смотрит… шум! Город! Едва видно, так далеко! Но крест костёла блестит в заходящем зареве на вечерней туче. Не спрашивая уже дороги, поспешил бедолага, но без узелка тяжелей ему было, чем с ним!

Он шёл без тропинки и по бездорожью, куда глаза несли, а все больше темнело, а тут рвы, а тут заборы, а тут холмы, долины, кусты и болота каждую минуту задерживали, а время шло, а ночь приближалась, угнетаемый, проклиная свою долю и послушно на произвол судьбы брошенные глупости, Янек как-то добрался до тракта и начал уже приближаться к городу, уверенный, что хоть ночью в нем остановится.

Теперь дорога сама ему показывалась… полно на ней люда, возвращающегося с рынка, полно пеших и возов, а шуму, а веселья, а драки, а ссоры… Счастьем, не было времени присматриваться и прислушиваться к этому всему. А так как в целом людей веселых было больше, чем трезвых, их хорошее настроение перелетало в сердце Янка.

– Зачем мне было две рубашки? А так меня обременял этом мерзкий узелок! У меня есть одна на плечах, этого достаточно. Как испачкается, простирну, купаясь в Соботе в ручье. Жилет! Ну, жилет был неотвратительный и приличный. Вот этого мне жаль. Но это хорошо для деревни, не для города. Заработаю, тогда себе старый фрак справлю… потом мастерок была вполне ничего, выгнутый, вычещенный, как бляшка… глупость это, тяжесть… любой камень и веревка это и тяжесть… куртка была переделана из отцовской и на одном локте залатанная… не по цвету… Только мне мамину книжку очень жаль… О! Жаль! Но такая была старая!

Он вздохнул по ней, но шум голосов заглушил его и о потере забыл.

Уже хоть в приличном сумраке, а к воротам города он приблизился.

В воротах стояли привратники, но около мальчика было нечего смотреть, смеясь, пощупали его карманы и несколько грошиков из них вынули, потом стали над ним насмехаться, что идет с пустыми руками, и будто бы пускать его не хотели, наконец, когда он пригорюнил, отбежали от него и он вошел на улицу.

А там, как войдешь на улицу, шум, стук, разговоры среди проходящих и проезжающих, бедный Янек потерял голову, открыл рот и стоял. Хотел перед всеми шапку снимать… невозможно, столько их там было… и стоял твёрдо, посадив шапку только дальше набекрень.

Тот и этот его толкал, толкал и он также… но на каждом шагу останавливался… озирался. Несколько мальчиков окружило его и давай над ним смеяться.

Только тогда Янек освоился с шуткой, когда забросали его грязью. Вдалеке видно было башню костела но он на неё не смотрит и идёт дальше всё смелее.

На углу улицы ему попался шарманщик, а на нём обезьяна в красном кафтанчике. Янек захлопал в ладоши… круг зрителей окружал еврея, который это чудо показывал, а когда инструмент заиграл казачка, когда обезьяна, соскочив с сундука, начала кривляния, прижки и мины, было невозможно оторваться.

Представление продолжалось довольно долго, еврей играл, а обезьяна танцевала, люди смеялись и всё было хорошо, пока в конце концов и еврей, и обезьяна не устали, шейная шарманка издала протяжный стон… тот и этот, предвидя неприятный апостроф, начинал уходить, чтобы увернуться об бросания вскладчину денег, делая вид только проходящего.

Несколько ближайших бросили по грошику. Янек стоял как вкопанный, поскольку обезьяна показала ему язык, искревляя голову и это его неслыханно развлекало. Стоит, стоит, еврей огляделся, собирая гроши, и подскочил прямо к нему.

– Ну, а ты ведь смотрел?

– Разве я глаз не имею? – огрызнулся Янек.

– А слушал же?

– Разве я не имею ушей? – возмутился мальчик.

– Ну, тогда плати! Плати!

– Как это, платить! За что?

– Ну, он этого не понимает.

– А столько же тут было, что не платили!

– Ты за них и за себя заплатишь! – крикнул еврей в злости.

Янек возмутился, еврей его за воротник и начал кричать все сильнее:

– Караул! Вор! Караул! Вор!

А тем временем давай его бить кулаками. Обезьяна, видя это, села ему на шею, ревностно подражая своему учителю… начали его бить вместе; Янек начал кричать, но его голос заглушало еврейское воззвание: “Вор, вор!”

Прибежал через мгновение стражник и, видя, что еврей верещит, что Янек вырывается, оттолкнул мужчину за бока и мальчик не успел опомниться, как его посадили в темницу.